Где-то в глубине души Карс понимал, что сейчас ему надо бы возмущаться и проклинать свою судьбу и тот старый железный шкаф, который однажды почему-то показал его имя, но ему по-прежнему было всё равно. Наверное, это Путь, петляя и теряясь в этих белых просторах, так влияет на разум. Наверное, Карс догорел, как костёр, наполнившись эмоциями, и поэтому теперь эти мысли раздувают не пламя, а пепел, нагоняя тоску…
Вместо этого, когда он смотрел на жаровню, ему невольно вспоминался тот лакс, у которого он её случайно украл. Он тогда только закончил школу и, по традиции, как и все студенты сказители, поехал на ярмарку лаксов к стенам Фалисса. Для сказителя ярмарка – это не только шатры и магические безделушки, это ещё и возможность прикоснуться своими руками к отзвукам тех событий, о которых он слышал так много сказаний и легенд. На один день в декинфе лаксы, живущие в своих городах-крепостях, покидают их стены, чтобы торговать с людьми, и обменивают свои волшебные странности на самые разные людские вещи.
Откровенно говоря, Карс всегда немного боялся лаксов, хоть он и знал, что у большинства людей они обычно вызывают сострадание и жалость. Многие из них казались ему отталкивающими внешне, а их манера речи и поведение сбивали его с толку. Тем не менее, походная жаровня ему была нужна для экспедиции в Хороводы Песка, которую собирал его наставник, поэтому, когда он нашёл подходящую в одном из шатров, ему пришлось, пересилив себя, заговорить с хозяином. Думая, что из школьных уроков он знает, как потешить самолюбие лаксов, он сказал: «Арту`аи, лок`ва!», что значило: «Светлого дня тебе, прародитель!».
Лакс угрюмо прошел мимо него по шатру, как будто не замечая. Он был низкий, горбатый и совершенно белый, с головой, покрытой ссадинами и буграми. Длинная правая рука его тащилась по земле, а короткая левая, на которой было не то три, не то четыре пальца, безвольно свисала с плеча. «Хфф, лок`фа», – сказал он и отвернулся. Карсу показалось, что в шее у него была дыра, через которую с каждым словом, шипя и свистя, выходил воздух. «Йээ – лакс!», – сказал хозяин шатра с тоской, скрываясь за какими-то мешками и перебирая что-то узловатыми пальцами правой руки.
Карс был ещё мальчиком тогда, и теперь не совсем понимал причины своих чувств и действий. Он отчётливо помнил, что его пугала сама мысль о том, что ему придётся извиняться и договариваться о цене с этим, как ему тогда казалось, чудовищем, то ли гордящимся своей расой, то ли наоборот, расстроенным напоминанием о славных предках. На момент Карс почувствовал, что больше всего на свете ему не хочется быть там, где он есть, и делать то, что он делает. Поддавшись внезапному порыву, он бросился бежать, прочь от шатра, за ограду ярмарки, и дальше, через поля.