Это помогло, незадачливый "охотник", поняв, что его обнаружили, метнулся в сторону и понёсся прочь, ломая сучья. "Интересно, кто бы это мог быть? И как давно он шёл за мной?" – подумал Степан, продолжив путь. – "Ну, да и ладно, главное, вовремя я его заметил и отбил у него желание идти следом."
Спустя некоторое время он вышел на свою полянку, огляделся вокруг: все было тихо, а потом, стараясь не шуметь, открыл люк в свою землянку и спустился вниз.
Алёнка не спала, ждала его всю ночь. Она радостно обняла его и нежно поцеловала в заросшую щеку. Степан бережно отстранил от себя жену, приложил палец к губам: тихо, мол, пацана не разбуди, и прошептал:
– Давай-ка спать ложиться, устал я, вот только спрячу в схрон свою добычу, а ты пока бельчонка пристрой в клетку, что недавно освободилась.
Алёна, только сейчас заметившая в руках Степана маленького зверька, бережно взяла его и посадила в клетку, поставила туда миску с водой и насыпала на пол клетки немного зёрнышек. Затем улеглась рядом со Степаном, успевшим к тому времени спрятать опасный контейнер. Вскоре они уже крепко спали, спали до тех пор, пока их не разбудил восторженно-радостный вопль проснувшегося Ваньки, увидевшего в клетке бельчонка, который испугался столь бурной реакции мальчика и заметался в поисках убежища.
Проснувшаяся от крика Алёна, чтобы успокоить сына, протянула его прутом по мягкому месту. Вместо того, чтобы перестать орать, Ванька взвизгнул что было сил и повернулся к матери:
– Ты, что? Больно же! – закричал он, бросился с кулаками на мать и лишь потом увидел отца, с улыбкой наблюдавшего за разгоревшейся баталией. Он резко остановился, а Алёна быстро схватила его за руки, резко развернула спиной к себе и несколько раз шлёпнула рукой там же, где до этого "прогулялся" прут. А Степан, приподнявшись на локте, другой рукой вызволил отпрыска из рук жены, и повернув его лицом к себе, наставительно произнёс:
– Я тебя чему учил, сынок? Уметь сдерживать эмоции, не обижать женщин, и тем более, никогда и ни при каких обстоятельствах не поднимать на них руку, особенно, на мать! Ещё раз такое увижу, не обижайся, выпорю как сидорову козу, мамкина порка тебе лаской покажется. Ясно тебе? Твёрдо усвоил, повторять не надо?
Ванька, испуганно глядя то на отца, то на мать, заикаясь, сказал: