– А у нас образование бесплатное, – тихо заметил я, немного обидевшись на суровые предостережения дяди.
– За что бес платит, то потом с тебя и потребует, – сурово сказал дядя. Но заметив моё испуганное лицо (до сих пор, думаю, он жалеет, что мне открыл свой секрет), продолжил более добрым, если такое слово вообще уместно, голосом: – Вот учили тебя преподаватели. А ты заметь, что преподаватель и учитель – не одно и то же? Преподаватель свои лекции отчитал, на экзамене спросил, что ты там запомнил, и свободен, и ты свободен. Преподавателю не важно, что ты потом будешь с его знанием делать, да и не его это знание вовсе. И не твоё.
– Как, не моё? – возмутился я, вспоминая недавнюю защиту. – Я тоже учил, я решал…
– Да знания твои ужа безвреднее! Вот скажи мне, что такое ряд Тейлора?
– Это… ну, разложение такое… – промямлил я, сбитый с толку неожиданным вопросом.
– Ну! Баранки гну! А формулу циклоалкана помнишь?
– Эмм, ну это вроде из химии…
– Вот то-то и оно, что бесплатное знание твоё бес и забрал.
– Так это всё бес? – я совсем запутался.
– Да что ж ты как маленький! Не бес сам по себе! За знание платишь ты трижды: первый раз трудом и усердием, второй раз любовью, а третий – применением. Если дело делаешь на отшибись, без любви, то выходит у тебя форменная дрянь. А если вообще не делаешь, то и вовсе забываешь, что да как. Вот вы в свей Москве лет по десять английский учите, а потом двух слов связать не в силах. И всё что надо большинству в жизни знать, так это слова вроде: шампунь, джинсы и компьютер. А говорить вы на этом английском с кем будите? Уж лучше узбекский бы учили, хоть бы дворников понимали.
– Ты-то сам, много в языках понимаешь? – я был не согласен с дядей, и теперь он мне казался просто старым ворчуном, который всегда всем не доволен.
– Я на шести языках говорю, – коротко отрезал он.
Я удивился ещё больше.
– В Ленинграде учился, – пояснил он, – тогда всё знать хотел, на все вопросы ответ найти надеялся…
– А зачем тебе здесь шесть языков, – осторожно спросил я.
– А зачем тебе диплом твой? – передразнил он меня. – Сидишь ты с ним теперь, как мартышка с очками, что делать не знаешь. А мне мои знания свободу дают: с кем хочу, с тем и общаюсь, и посредник мне никакой не нужен. А ты всё, что годами учил, за неделю из головы вытряс. Вот и смысл был треть жизни штаны за партами протирать?