– Андрей Андреевич, насколько я помню, пролетарского происхождения, – вставила групповодша, та, что завела Егора в автобус у библиотеки. – Александр, кто ваши родители?
– Папа – инженер. Мама на истфаке БГУ работает, вы же знаете.
– Выходит, подвели тебя интеллигентные родители? Закрыли дорогу к трибуне ООН?
– Ну что вы, Марьсергевна, – взмолился Саня, чью мечту попрал грубый сапог реальности. – Сейчас не те времена, не сталинские.
– Подумай, для чего Андрей Андреевич пошёл в дипломаты? Чтобы защитить интересы родной страны на международной арене. А ты, Саня, чтоб на «Мерседесе» по Европе рассекать. Думаешь, этого не знают, не заметят?
– Мечтать о карьере и комфорте, принося пользу обществу, нормально!
Варя не смогла смолчать.
– Сань, а ты в КГБ запишись. Говорят, в разведке КГБ куда больше народу, чем в МИДе. Будешь не просто на «Мерседесе» по европам кататься, но и с погонями, перестрелками. Героя Советского Союза получишь… Посмертно!
Слушавшие этот разговор дружно заржали, Саня скуксился. Групповодша, заметив, что автобус выруливает на площадь Белорусского вокзала, наказала брать вещи и готовиться к высадке – приехали.
– Есть с вещами на выход, херр группенфюрер!
Егор остолбенел. Это же, мать твою, социализм! В его время за всякое фашистское-нацистское, намёки там, тем более – демонстрацию свастики, выписывали штраф, а то и посадить могли. Здесь же примерные комсомольцы-отличники позволяют себе…
– Вася! Ещё раз меня Мюллером назовёшь, отправлю в концлагерь. Арбайтен унд дисциплинен! Или лучше сразу в газенваген.
– Сань… – Егор шептал как можно тише, чтоб ядовитая на язык Варька не услышала. – Почему Мюллер?
– Ты с дуба рухнул? У вас же в общаге телевизоры есть. В октябре «Семнадцать мгновений весны» повторяли. Не смотрел ещё раз? Там Леонид Броневой – группенфюрер СС, начальник гестапо. Марья Сергеевна – то ещё гестапо, особенно когда характеристики пишет комсомольцам после стройотрядов. Командует нашей группой, значит – группенфюрер. Ферштейн?
У себя бы Егор сказал: Yes, sir. Но здесь больше кидаются германизмами. Стало быть – яволь. Это в той, оставленной за кормой реальности студенты почти поголовно знали английский – хотя бы для чтения мануалов к иностранной технике или чтоб не заблудиться в аэропорту Антальи. Поэтому пришлось промолчать. Лучше казаться сонным, чем неадекватным.