Но лицо – совершенно другое. С тяжёлой челюстью, скуластое. Редкие усишки.
А ведь перед выходом в библиотеку тщательно выбрился. Егор немедленно пощупал губу, пушистая поросль, заметная на фото, щекотала пальцы, украшенные на суставах странными мозолями.
Давай уж начистоту, сказал он себе, прими очевидное. Другое время. Другое тело. Но то же самое имя! Чертовщина какая-то…
Да, читал книжки про попаданцев в прошлое. Но тем хорошо было: попаданец полностью перенимал память бывшего хозяина организма. Что помнил сам Егор за истекшие сутки? Вечером обмывали «Тойоту Короллу» Кабана, ему батя подарил – к грядущему выпуску, и Кабан проставился с радости. Потом пришёл домой, протрезвев по пути, игрался на приставке. Бренчал на электрогитаре, привыкая к новому процессору. Пролистал новости в телефоне, послал Косте пару прикольных гифок… Это ни разу не воспоминания 21-летнего Егора Евстигнеева, готовящегося к Новому, 1982 году.
В гастрономе № 1, прозываемом «Елисеевский», где другие пассажиры «Икаруса» покорно заняли колоссальную очередь за дефицитами, он вперился в большое зеркало, сняв шапку с завязочками, и принялся изучать отражение.
Ну… не Ален Делон. Или кто там был секс-символом в СССР? Выше ростом и шире в плечах себя утреннего. Лицо простецкое, как раз районного покроя. Не боярин. Физиономия внебрачного сына графа Шереметева уроженцу Речицы не катит. И без того водопадом повалит фальшь от неприспособленности к жизни в Союзе.
Челюсть с ямочкой на подбородке свидетельствовала о силе характера, но мужественность лица разбивалась о беспомощное выражение глаз, где запечатлелся единственный вопрос: кто я?
Допустим – тоже студент. Из обрывков разговоров в автобусе сложилась картинка: группу студентов-отличников-активистов за счёт комитета комсомола Белорусского государственного университета премировали однодневной экскурсией в город-герой Москва. После отоваривания продуктами группу ждёт Белорусский вокзал и плацкарт до Минска.
«Небоярин, что делать будем?» – это Егор спросил у отражения в зеркале. Двойник из зазеркалья совета не дал и столь же вопросительно таращился в ответ.
Можно спрыгнуть прямо сейчас и не ехать в Минск. А куда податься? Отец уехал в Москву, откосив от армии, где-то под занавес «перестройки». Сейчас он живёт вроде бы в Абакане, мать в Воронеже, и они ещё не знакомы. Кстати, он семьдесят третьего года… Опаньки, ему стукнуло, получается, восемь лет. Вопросы деторождения его пока не волнуют, наверстает позже.