Что было с теми, кто приоткрывал занавес, старались не говорить. Кто-то шел вверх по службе, но большинство пропадало, и все следы методично зачищались в инфопространстве, вне которого человека существовать не могло. Если человека стирали, то он переставал существовать, у мертвых было больше прав и свобод, чем у такого человека. Иногда их встречали в сводках из четвертого круга, но вскоре они пропадали навсегда, лишенные почвы под ногами. Кто-то называл это выйти из государства, и лишь единицы знали, что человек имел право выйти сам.
Беджан знал об этом и не боялся, много раз прокручивая про себя маршрут выхода, но не для себя. Эта идея овладела им после рождения детей, и пусть это были не его дети, он думал о них и Маре. Спускаясь на лифте в подземелье, он прокручивал в голове весь план, отметая эмоции и страхи. Не получалось, рациональная часть его протестовала, разрушая шаткие надежды. Беджан провел рукой по лицу, желая снять проступившие сквозь бесстрастную маску эмоции. Камера следила за ними, он потом посмотрит, что она определила, сейчас было главное не привлечь к себе внимания. Как бы ни высоко он поднялся, с каким бы он не породнился родом, его место было отмерено и закреплено, и любая сложная мысль или тревога на лице станет поводом для разбирательства, а пытать они умеют, оставалась только одна надежда – умереть раньше, чем откроется рот.
Лифт остановился, вернув внутренности хозяевам. Поездка длилась не больше десяти секунд, и этого было достаточно, чтобы пассажиры выходили с ватными ногами и побелевшими лицами. Беджан думал, что это сделано специально, рассчитано и утверждено, чтобы перед лицом Пророка никто не смел видом своим или мыслями противопоставить в малой толике жизни самому Пророку. Каждый должен был знать и помнить, что есть жизнь, и кому он обязан своей жизнью. Простым людям было проще, как бы ни был строг и жесток Пророк, он любил пошутить над собой, и когда над ним шутят в дозволенных пределах. Философы объясняли это мудростью Пророка, дававшего простым людям возможность через смех изгнать из себя скверну. Беджан знал точно, что один из тех, чья личность стала Пророком, любил пошутить над другими, не чураясь пошутить над собой. Шутки оценивались как понятные и адаптированные для народа, Беджану они казались глупыми и злыми. Поднявшись высоко, а сейчас опустившись на самый верх, в самое святое место, Беджан знал, видел, как власть и богатство связывают всех членов почтенных родов все туже, и любой житель четвертого круга был гораздо свободнее и, что возможно, счастливее этих небожителей, к которым примазали и его. Жители третьего и четвертого круга могли сами решать свою судьбу, пускай и запертые на своей территории, зоне проживания, пускай и с малым выбором, но могли сами решать, как жить. Добровольное рабство на заводах или стать бесполым было их решением, осознанным и твердым. Философы и церковь называли это добровольной жертвой, и это было единственное, с чем Беджан соглашался, не забывая о жертве своих родителей, не забывая обещание отцу.