– Что позвонить ему нельзя, что ли? – Возмущаюсь я.
– Тут такое дело, деликатное, лично лучше.
– А куда мы идем? – Я не успеваю за ним, бегу вприпрыжку. День удачный, торговля идет хорошо – ему еще много что надо успеть, помимо продажи мне этой витрины.
– Да там в начале, он книгами старинными торгует.
Я останавливаюсь. Сердце стучит где-то там, глубоко. Я понимаю, что это тот самый продавец, который продал мне Пушкина для печки. Мне страшно, я не хочу туда идти, не хочу, чтобы он приезжал ко мне домой, не хочу даже общаться с ним, не то что договариваться.
– Черт, Паша, не хочу, не пойду. Витрину беру, но найду других водителей.
– Что за детский сад, пошли.
Да, это он. Он меня не помнит, но зато его помню я. Договариваемся на вечер. All inclusive – моя задача ехать домой и ждать. Все.
По дороге обратно рассказываю Паше историю про Пушкина. Паша смеется.
Эпилог
Витрина теперь живет у меня. Тарелочки расставлены.
Паша, пока грузили, рассказал ему про Пушкина – тот и не помнит эту историю. Мда, таких лохов, как я, наверно много у него было.
Я расплачиваюсь за доставку. Андрюха обиженно выгораживает себя:
– Детка, это же антикварный рынок. Ты не оценила продукт, но купила. Какие претензии ко мне?
Я улыбаюсь, и мы расходимся.
Теперь потрепанный томик Пушкина 1904 года, который годен "только для топки" и который мне продал человек втридорога, будет стоять в ореховой витрине 1960 года, которую привез тот самый человек.
Круг замкнулся.
10.07.2022
«Слушай, отдай за 100, а?»
Дядь Толя сегодня был приветлив. Да и я тоже. Болтали неспешно о том о сем. Железобетонное правило при отсмотре работ на блошке – быть в благодушном настроении, тогда можно найти что-нибудь приятное.
«Старуха тебя ждет», – так он приветствовал меня.
Эту обнаженную старуху, с отвисшей грудью, страшную – с длинным с горбинкой носом, он мне принес не сразу.
Мариновал месяца три: «Ой, ты знаешь, что у меня есть в мастерской, я тебе принесу в следующий раз». И этот «следующий раз» оттягивался на следующий и следующий раз. Так проверяется твое желание служить искусству – я это уже давно поняла. И где-то с месяц, наконец, принес. Его тогда не было – отошел поприветствовать друзей-товарищей по блошке – так называемый утренний обход, а я, зная, что он не будет сердиться, пересматривала его закрома. И тут она. Блин, ну, какая она старуха? Он меня все пугал, что она «таааакая страшная, в спальне, главное, не вешай…».