Ловец эмоций - страница 3

Я уже дошел до центральной площади, но все еще не могу решиться на героический поступок. У оперного театра – стрельба, неуклюже летают ласковые пули, прохожие вздрагивают от их чмоканья.

Я наслаждаюсь собственными мыслями и уделяю внимание облакам. По ночам я веду доверительные беседы с городскими красавицами. Мечутся жалкие тени. Это молчуны. Они все бегут куда-то. Они несутся сквозь цивилизацию, они напоминают несчастных родственников профессора математики, который мучается сам и мучает окружающих. Я знаю детские бесконечные противоречия молчунов. Я раньше не знал, что они могут создавать шум, оказывается, они хлопают в ладоши, когда другие хихикают, галдят, громко сокрушаются или культурно обсуждают чью-то личную высоту.

Надо сказать, молчуны – это не просто невзрачные безмолвные существа, они очень реальны, они вопросительно смотрят вокруг, многие из них работают надзирателями в тюрьмах.

Они любуются незнакомым сознательным хозяйством, разгуливают по чужим неуютным дворам, подбирают жирные ломкие кости, резко подходят к случайному человеку, который мирно сидит на скамейке, окружают его, заставляют говорить клятвы. У них бесцветная совесть, у молчунов. Все они носят в карманах черные гвозди и ждут каких-то житейских гарантий, которые освободят их наконец от всех лишних предрассудков. Осенью они обычно сидят всей толпой в чьей-нибудь душной квартире и совсем не торопятся оттуда уходить.

Своих домашних собак молчуны сдают в собачий питомник. Там всем командует седой инвалид. Это медленный грамотный старик, к нему сюда часто приходят внуки, чтобы повеселиться. Он пихает бедных собак в узкую дверь и запирает их на висячий тяжелый замок. Этот старик – бывший мой начальник, у него размытое бледное лицо, и я не могу рассмотреть на нем ни одной черты. Он ходит, опираясь на костыли и зло плюется во все стороны. Псы скулят и воют, хотят на свободу. Собаки находятся в неопределенных клетках, их кормят какой-то густой мутной кашей. Больше всего старик мечтает дожить до следующего утра, поэтому он издевается над этими несчастными животными. Он злобно бьет собак костылями. Он, словно строгий хозяин, придумывает для них новые пыточные ритуалы. Он напряженно вглядывается в глубину клетки, выбирая очередную жертву. Я даже иногда думаю, что он способен нацедить собачьей крови в свою эмалированную миску и выхлебать ее всю без остатка.