Эта Анна совершенно не думает о том, что ей двадцать девять. А ему девятнадцать. Она вообще не чувствует разницы в возрасте. Она думает о том, что он красив, умен и сдержан. И эта сдержанность, некоторая холодность, с которой он держится со всеми, включая ее, покоряет. Эта Анна не думает о последствиях.
Иначе как объяснить то, что произошло сегодня?
Он вернулся из командировки неделю назад. Пару дней провел на обследовании в госпитале, потом присоединился к тренировкам, но на терапию к моей коллеге не ходил, видимо, то дело, в которое он был сейчас вовлечен, не травматично. Или он справлялся.
Мы встретились, когда я шла из психологического центра в сторону дома после тяжелого рабочего дня, а он сидел у больничного корпуса и курил, смотря в стремительно темнеющее небо.
Мне стоило пройти мимо. Но вместо этого я остановилась. Прямо напротив него, точно зная, что он заметил. Удержалась от победоносной улыбки, когда он опустил руку с сигаретой, выдохнул дым и замер. Мне – или той новой Анне, о которой я ничего не знала, – до безумия хотелось сесть рядом и почувствовать его запах. Понять, как реагирует мое тело. А не только фантазия. И я беспечно сделала шаг к нему. А потом еще один.
– Прохлаждаетесь, офицер?
– Вы пришли спасти несчастного пленника из лап врачей, доктор Перо? – с неподражаемой улыбкой, от которой у меня волосы встали дыбом, спросил Аксель.
– Вы не выглядите несчастным пленником.
– Здесь учат прятать свои эмоции.
– И вы конечно же лучший ученик?
Он слегка наклонил голову, как будто так мог лучше меня рассмотреть. А потом просто протянул руку.
Просто.
Протянул чертову руку.
Надо было рассмеяться или сделать вид, что я не заметила.
Но вместо этого я вложила пальцы в его ладонь, замирая от восторга и позволила ему усадить рядом с собой. В непозволительной в любой другой ситуации близости. Я старалась сохранять спокойствие, но, кажется, забыла, как дышать. Парень продолжал расслабленно сидеть на чертовой скамейке. Сигарету он потушил и оставил в пепельнице, а сам откинулся на спинку и снова посмотрел в небо. Почти стемнело, но я видела его профиль. Четкий, будто прорезанный скальпелем. На лице легкая щетина, которая ему несказанно шла. Губы расслаблены. Но на них долго смотреть я не смогла.
Я сидела рядом с ним и боролась сама с собой, пытаясь объяснить себе, что наша разница в возрасте – это серьезно. Что он совсем юн. Но мерзкий голосок внутри все время напоминал, что здесь мужчина становится мужчиной в десятки раз быстрее и на самом деле он взрослее большинства из тех, с кем я встречалась на гражданке. Ощущался он точно взрослее. Спокойнее. Как будто на него можно положиться.