– Ну я собирала ягоды…
– Леона, ты что действительно ходила в Лес?
Когда мама называет меня полным именем, мои дела становятся совсем плохи.
– Только на поляну. В сам Лес я не заходила.
– Ох! – Мама схватилась за сердце. – Что ты наделала? Самый главный запрет в твоей жизни – это заходить в Лес. И ты его нарушила!
– Мамочка, прости. Я только чуть-чуть. Взглянуть одним глазком.
Вообще-то, я заходила в Лес уже много раз. Но если я начала лгать, то нужно продвигаться по этому пути, пока это возможно, и не ранит близких еще больше. Кажется, в этом я не преуспела. Мама сползла в немом рыдании на пол, и я тут же кинулась к ней.
– Ну что ты! – Я обняла ее крепко, насколько могла. – Ничего же не случилось!
Мамины глаза смотрели на меня с молчаливым укором, и слезы ручьем текли по ее морщинистому лицу. Гнев на того, кто стал причиной всему произошедшему, должен был найти выход.
– Ну что ты наделал, Экберт!
– Я? – устало переспросил он, забирая подбежавшего к нему Ру на свои колени. – Это все ты.
– Почему всем можно ходить туда, а мне нет?
Этот вопрос давно крутился в моей голове. Лет в шесть, когда мне разрешили гулять на улице с друзьями, в Лес мне ходить не разрешали. Друзьям, правда, тоже. До их шестнадцати лет. Но мне скоро будет восемнадцать, друзья давно гуляют в Лесу, рассказывают мне о его красоте, а я – нет. Точнее, совсем недавно уже – да, но это тайком, украдкой. Никто об этом не знал, кроме моих лучших друзей, Ренаты и Роя. И, как теперь оказалось, еще и Барка.
– Мне кажется, уже поздно отвечать на этот вопрос. – Мама провела своей шершавой рукой по моей щеке и посмотрела на меня изможденным взглядом. Мы так и сидели на полу. Я вдыхала знакомый запах меда, исходящий от ее уже наполовину седых волос. – Значит, так тому и быть, – произнесла она, смотря уже сквозь меня, будто видела то, что другим не приметно.
– Мама, может, обойдется? – спросил Экберт, гладя моего Ру по голове.
Маленький предатель вместо того, чтобы жалеть меня, уютно устроился на коленях моего брата и урчал, сытый и уже не реагирующий на наши громкие голоса.
– Да что поздно? Что обойдется? Почему вы мне ничего не говорите?
– Лео, я растила тебя для лучшей жизни. Мы поэтому не уехали отсюда, чтобы быть спокойными и счастливыми. Ты не мучаешься жаждой, как жители Пустыни, не голодаешь, как жители Пустоши. Равнина – самое лучшее, что есть на Юге. Ты здорова, весела и беспечна. Зачем тебе нужно было нарушить мой запрет?