А-аб, – затянули голоса внизу, – аб игне-ерто. Голоса отдавались гулом, охватывали пространство от пола до полукруглого потолка, вторили друг другу и шептали многоязыковым церковным пламенем. Всё вокруг звенело, пело и переливалось, и если бы стихиры могли изгнать из человека скверну, то от такой мрачной красоты чары бы уже давно улетучились из тела.
– А почему вы мне помогаете? – спросила Ольжана. – Ну, на всякий… если придётся рассказывать… потому что преисполнены доброты?
– Вроде того. – Казалось, Лале изучал трещины в каменной кладке алькова.
– И брат Клод поверит, что меня ищет богатый влиятельный мужчина? Меня? – Ольжана выделила это голосом так, как могла: едва слышно. – Почему бы ему просто не найти себе другую?
Лале повернулся к ней.
– Он – горячая голова, а вы его оскорбили.
– Чем же?
– Связью с монахом. – Лале дёрнул плечом. – Да, простите. В этот раз придётся так.
Ир-рата, – пели голоса, раскатистые, как гроза, – ир-рата омаль тр-ратар-рум, – и Ольжане казалось, что они завершат ночные бдения на загадочно-зловещей ноте.
– Ого, – выдавила Ольжана. – Ясно.
Хотя ей ничего не было ясно. Она вгляделась в лицо Лале – тёмное, даже выражения не разобрать.
– Дурной славы не боитесь?
– Я-то? Нет. – Он повёл подбородком. – Об этом не узнает никто, кроме брата Клода.
Спорно, подумала Ольжана. Видно, Лале был чудесного мнения о своём приятеле.
– Простите, – повторил он хрипло. – Я знаю, вам бы этого не хотелось. Я помню, как вас расстраивали подозрения о… нас.
Ольжана мысленно хмыкнула. Нет уж: тут либо помнишь, либо делаешь наоборот.
– …Однако брат Клод вас не расстроит, обещаю.
– Слишком много обещаний за последнее время, – заметила Ольжана без яда. – Но так и быть. – Пожала плечами. – Говорите что хотите. Только сделайте так, чтобы я выбралась отсюда невредимой.
И умилилась про себя: Длани, ну с какой запинкой Лале сказал это «нас»! Воплощённая добродетель – никто не поверит, что он увёз невесту из-под венца. Даже в тесном алькове он собран и строг, хотя, наверное, тут вина Ольжаны. Была бы она обаятельнее – кто знает? – возможно, рука Лале лежала бы не на стене, а на её животе: так удобно, когда загораживаешь выход в галерею.
Подумала и осеклась: ну поёрничала сама с собой, и хватит.
– Там затишье. – Ольжана вновь выглянула из-за Лале. – Если бдения закончились, значит, сейчас сюда придут? И меня могут увидеть?