– Мудро, – одобрила Ольжана. – А скажи…
Раздался стук в дверь.
Удар, вспомнила Ольжана. Удар, удар. Древесный треск, банный дым, рык и рёв.
Она стиснула юбку пальцами. Не глупи, велела она себе, сейчас полдень – рановато для Сущности. Но для монахов?..
Брат Клод ловко спрыгнул с подоконника и прокрался к двери пружинящим кошачьим шагом.
– Может, не открывать? – предположила Ольжана сипло. Невесело ухмыльнулась: – Или мне полагается через окно?
Брат Клод обернулся, показал ладонью – всё в порядке, мол. Сделал ещё несколько шагов и прижался к двери ухом.
Щёлкнул ключом в скважине. Бережно открыл дверь.
– Дж-жана! – Просиял он, впуская Лале. – Выспался?
Ольжана выдохнула. Слава Тайным Людям.
Лале выглядел помятым со сна. Пряди волос надо лбом были влажными – видимо, только умылся. Одетый в один из своих дорожных подрясников, с тростью в руках, он зашёл с лёгким полупоклоном и перевёл быстрый взгляд с брата Клода на Ольжану и обратно.
– Как… нога? – спросила Ольжана с подоконника. «Ваша» она проглотила в последний момент: едва ли она обращалась к любовнику на «вы».
– Да, выспался. – Лале кивнул брату Клоду. – Лучше, спасибо. – Это уже Ольжане. – Чем заняты? Развлекаетесь?
Голос – сухой и усталый. Глаза – чуть сощуренные, внимательные.
Рядом с братом Клодом он казался ещё более взъерошенным, чем обычно, – осунувшийся, сутуловатый, с разросшейся тёмной щетиной, но на Ольжану всё равно накатила нежность. Как если бы она увидела любимую поношенную вещь – не идёт ни в какое сравнение с новой, красивой, однако ж всё равно своя. И тут же себя укорила: глупое и жестокое сравнение. Лале не вещь, и уж тем более не её.
– Беседуем. – Брат Клод запер дверь и жестом предложил Лале сесть на кровать. – Ты был на кухне? Нет? Не завтракал?
– Идти далеко. – Лале опустился на край, вытянул ногу. Снова посмотрел на Ольжану. На брата Клода. Опять на Ольжану. – Какая ты довольная, аж лучишься. Уже не страшно?
Ольжана улыбнулась: нет.
– У нас есть еда. – Она указала на блюдо. – Поешь.
Брат Клод вернулся на подоконник, забрался на него с рысьей ловкостью. В солнечном свете плясали пылинки – келья точно светилась, и брат Клод тоже светился, как и рука Ольжаны, попавшая в солнечную полосу. По сравнению с ними Лале сидел в тени – молча потянулся к блюду, взял лепёшку.