Раны Ольжаны зажили, и на их месте остались тонкие шрамы. Чудовище больше не появлялось. Ольжане продолжали сниться дурные сны, но она пила успокаивающие отвары из пустырника и дикой мяты, которые готовил для неё Лале, и убеждала себя, что однажды это закончится, как заканчивалось всё на свете.
Она варила чечевицу, запекала овощи, покупала сыр и мясо у кубретцев из каменных домов, укрытых соломенными крышами, а ещё сливы, груши и персики, сахарные, с янтарной мякотью, и эти незамысловатые хлопоты позволяли ей чувствовать себя живой. Она выметала пыль из кибитки Лале, заботилась, чтобы у них всегда была не только еда, но и вода, мыло, хорошая ткань для заплаток на одежде и хворост для костра, а Лале, как и прежде, занимался остальным – дорогой и лошадью. Он поддерживал кибитку в должном состоянии, чтобы та могла преодолевать извилистые тропы и не разваливаться по пути. Ольжана смеялась: «Мы с вами почти как семейная пара». Лале, конечно, был далёк от семейности, но ей нравилось рассуждать, каким бы он был степенным господарцем, если бы не пошёл в монахи. А когда Ольжана так его поддразнивала, Лале включался в игру и переставал хранить выражение скорбной вины.
Ольжана говорила: он бы, несомненно, женился, завел бы овец и кур, и урожай заботил бы его гораздо больше, чем неточность в научных текстах. Она живо его описывала, важного, живущего в тереме с большим хозяйством и слугами, а Лале отвечал ей с улыбкой: ну что вы, мол, госпожа Ольжана. «Если бы я был женат, кто бы позволил мне возить ведьму в кибитке? Нет уж, не нужно мне хозяйства». Шутил, конечно, и льстил ей, но Ольжане всё равно было приятно.
Порой Ольжана чувствовала на себе его долгий взгляд. Особенно когда на привалах читала его книги. Некоторые переводы были настолько криво написаны – на пергаментных листах, вложенных между страниц, – а тексты были настолько скучными, что взгляд Лале становился единственным, почему Ольжана продолжала изучать кастовую систему хал-азарских чародеев. Боковым зрением она видела, как Лале смотрел на неё, якобы увлечённую чтением, и когда она приподнимала голову, то её глаза встречались с его внимательными чёрными глазами.
Так вышло и сейчас.
Они остановились на отдых. Ольжана, разувшись, сидела на покрывале – книга на коленях, корзина с фруктами на расстоянии вытянутой руки. По бархатному персиковому бочку ползла пчела.