– Потом к целителям. Дай закурить, – сказала Талия, глядя на перевязанную руку.
– Извини, но нет. Сигарет нет. Сгорели вместе с курткой, – я выглянул из-за угла, чтобы лучше видеть объятую пламенем пристройку и пояснил: – В сумке была часть моих вещей. В спешке ее там оставил. Хорошо, хоть бумажник остался, – я хлопнул по заднему карману брюк. – Давай так, – я отстегнул от ремня эйхос, – сейчас я оправлю сообщение…
– Подожди, – перебила она меня. – Ты дал обещание, что сделаешь кое-что для меня. Еще пообещал, что не бросишь. Так или нет?
– Да, сделаю, если это будет в моих силах, – согласился я, удивляясь ее перемене в ее лице, голосе, глазах. Она словно стала другим человеком, за один вечер превратившись из беспечной, жадной до развлечений девчонки, в серьезную девушку, устремленную к непонятным мне целям. Не знаю, надолго ли с ней такая перемена. Может быть лишь до тех пор, пока не пройдет боль в теле, и не улягутся мучения в душе. – Вообще, с чего ты решила, что я могу тебя бросить? – выразил я удивление. – Я же прорывался сюда к тебе не для того, чтобы потом помахать ручкой со словами «дальше сама».
– Я не об этом, – она стиснула зубы, глядя на огонь. – Жесть, как хочется курить. Никогда так не хотелось, – потом повернулась ко мне и с горечью произнесла: – Я о том, что меня оттрахали во все дыры, как последнюю шалаву. Может ты, Елецкий, этого еще не понял? Знаю, парни не любят таких девочек. Сейчас я себя чувствую, как грязная старая тряпка. И ты, может, относишься ко мне как к такой тряпке, и прикасаешься только из своего блядского графского благородства, которого на долго не хватит. Я знаю, что это такое по своим подругам. Вон Синьку ее парень сразу бросил, когда ее в Ржавке изнасиловали знакомые. И Маковецкую теперь вся школа считает последней шалавой, хотя она не виновата – так вышло на вечеринке против ее воли. Теперь с ней даже не все одноклассники здороваются.
– Сейчас ты говоришь большие глупости, – я усмехнулся и притянул ее, ухватив за край одежды. – Во-первых, ты мне подруга с детских лет. Хотя бы поэтому я не посмел бы от тебя отвернуться. А во-вторых, после того, что с тобой случилось, я буду к тебе лишь теплее, чтобы скорее улеглась твоя боль. Даже не думай, что из-за того, что случилось сегодня, я стану к тебе хуже относиться. Ясно? – я стер слезинку с ее щеки. – Что еще беспокоит тебя? Что я должен сделать?