– Итак, что именно намерены вы написать?
– Во-первых, – деловито ответил литератор, – вашу краткую биографию. Для русского читателя. Чтобы донести до него наконец-то правду. О вас и о созданной вами Польше.
«Правду? А надо ли?» – подумал маршал и спросил:
– Каким вы представляете свой гонорар? Или вы договорились с третьей стороной?
Губы литератора обиженно дрогнули.
– Разумеется, никакого. Более того, свое произведение, брошюру «Иосиф Пилсудский» я предоставлю в широкое общественное пользование. Абсолютно безвозмездно.
Маршал незаметно, в душе усмехнулся. Иосифа Пилсудского – в общественное пользование. Широкое и безвозмездное. Нет, что ни говори, москаль всегда москаль. Льстил, будет льстить, но и съязвит при случае.
– Второе, не менее важное, – проговорил писатель, – создание русской газеты в Варшаве и обращение ее сотрудников к русскому народу.
Маршал поднял указательный палец.
– Более важное, более. Несравненно.
– Пусть так. Мы назовем нашу газету «Свобода». Мы призовем наших соотечественников к поддержке польской армии в ее священной освободительной борьбе. Мы…
Прекрасно, прекрасно, думал маршал. Вряд ли многие услышат питерского попугая, вряд ли многие его послушают, но он станет одним из великого множества камешков, которыми я вымощу мой путь к победе над… Кстати, над кем?
Вечером, разговаривая с адъютантом о посетителе, маршал поинтересовался:
– Вы не помните, как зовут эту пани Мережковскую?
Майор побывал как-то раз на одной из лекций русского писателя и потому легко припомнил:
– Зинаида. Правда, Струг называл ее не Мережковской, а… – Майор смутился. – Запамятовал. Занятная фамилия, что-то… хм… лошадиное.
Маршал удивился – как это майор, самый знаменитый в новой Польше лошадист, мог вдруг да позабыть лошадиную фамилию.
– Жеребцова? – попробовал подсказать он майору. – Кобылко? Подковенко? Ковалева?
– Нет, нет…
– Копытцева? Текинская? Орлова?5
– Нет, нет. Не лошадино-русское, а лошадино-иностранное. Не славянское.
– Пферд? Шваль? Эквус? – прошелся вождь по языкам.
– Эквус, экви, маскулинум… – Майор наморщил лоб, припоминая гимназический курс. – Эквитáтус… грегем камелóрум… óрдинес педитáтус6. Где-то здесь, секундочку, пан маршал. – Он напрягся, изготовившись поймать зашевелившуюся в сознании мысль. Так, так, так… Клюнуло! Поймал ее, мысль, и ловко ее подсек. – Гиппиус!