− Ого, нашего полку прибыло!
Выяснилось, что новый приятель вот уже второй год ездит на Мещеру со старшим опером Диденко, который, по словам Евстафьева, был “матерым зверобоем, родившимся с двустволкой в руках”.
О Петровиче Баламут мог говорить часами. И об охоте, где Дед минувшей зимой в одиночку выследил и завалил матерого секача. И о том, как майор в прошлом году, вернувшись из отпуска, сходу раскрыл серию квартирных краж, которые начальство поспешило записать в “глухари”. Весь первый день, что Климанов проходил с Мартыновым и Евстафьевым, патрулируя улицы, Юрка просто прожужжал все уши о матером сыщике и о своей заветной мечте поскорее перейти в угро из опостылевшей ППС>13.
Баламут вообще, как теперь говорят, был “повернут” на розыске. Мало того, что уже в первый год он сумел поступить на заочное в школу милиции, чтобы скорее обрести офицерские погоны, так еще и почти все выходные Евстафьев проводил рядом с Диденко. Исправно носился по городу, отвозя запросы, снимая объяснения со свидетелей. Вместе с майором мотался по адресам, печатал под его диктовку отказные и ориентировки, постигая мудреную оперскую науку.
А кроме того, Юрка рьяно подражал Деду во всем. Повторял его любимые словечки и выражения, чуть сутулил плечи при ходьбе, стригся под “ежик”. Даже курить начал, раздобыв себе точно такую же трубку. Только если Петрович смолил ее, как правило, в собственном кабинете, то Евстафьев все норовил сунуть в зубы чубук прямо на маршруте, вызывая удивленные насмешки у прохожих и постоянные нагоняи от проверяющих.
Зато на службе ни он, ни Мартынов никогда не халтурили. К примеру, если ночью кое-кто из милиционеров старался по возможности прикорнуть где-нибудь на маршруте − например, в каморке у диспетчерши на трамвайном круге или на опорном пункте, у приятелей-участковых, то Юрка с Андреем добросовестно наматывали километры по темным улицам. Это сейчас почти все патрульные раскатывают на машинах, а тогда милиционеры в основном ходили пешком. И порядку, кстати, куда больше было!
Конечно, поначалу находиться на ногах по двенадцать часов кряду было тяжко, но потом Климанов привык, втянулся. Ему даже нравилось вот так, в форме, с рацией через плечо, преисполненным сознания собственной важности, шагать по району. Новоиспеченному милиционеру льстило, когда к нему почтительно обращались прохожие с просьбой подсказать, как пройти к универмагу, метро, найти нужную улицу, или наблюдать, как стайка подвыпивших ухарей боязливо стихает, завидев приближающийся наряд. А однажды, когда они задержали двоих наглых “братков”, пытавшихся затащить к себе в машину молоденькую девчонку, Лехино сердце долго переполнялось гордостью за себя и напарников. Ее омрачало лишь то, что девушка побоялась писать заявление на распоясавшихся “быков”, и их пришлось отпустить, продержав в отделении от силы пару часов.