Королева праха и боли - страница 27

Когда его губы приоткрылись возле уголка моего рта, когда его горячее дыхание распалило мою жажду поцелуя, раздув в душе жгучее пламя, я выгнула шею. Крепко зажмурилась. Приподнялась на цыпочки. Выше. Еще выше.

Ответом послужил лишь холод.

Я открыла глаза.

И ледяная плита разочарования придавила мое сердце, когда я увидела гладкий подбородок. Муж держал его высоко, так высоко, что до его губ мне бы не удалось дотянуться при всем желании. Он не скрывал ехидной ухмылки, просто лучась самодовольством, наслаждаясь тем, что играл со мной, как кот с птицей, которой сперва сломал крыло.

– Как же сильно моя покойная жена хотела этого поцелуя, да? – Глядя на меня сверху вниз, Енош прижал пальцем мою нижнюю губу. – Какая жалость… Меня не возбуждает твоя ложь.

В глазах моей маленькой вспыхнула искра гнева, но быстро утонула во влажной синеве.

– Умеешь ты порой сделать так, что тебя чертовски легко ненавидеть!

Тиски боли сдавили мои ребра, но я ничем не выдал того, что ей удалось нанести удар в то место, которое вообще-то должно было онеметь и ничего не ощущать… Да только не онемело.

Как неожиданно.

Раздражающе.

И совершенно абсурдно.

Что такое ее ненависть, если не жалкий остаток смертности? Разве она не мертва? Ужасно холодная, да, но чудесным образом привязанная ко мне, своему богу и хозяину? Никогда уже ей не захочется сбежать.

В этом, по крайней мере, я преуспел.

– Вот именно. – Большой палец сводило от желания коснуться ее уха, вычесать колтуны из волос, но я подавил тягу, вспомнив о том, каких страданий стоила мне эта женщина. – В конце концов, не любовь же вернула тебя ко мне, верно?

Слова превратились на моем языке в пепел. В сухой горький пепел. Пепел, забивающий носовые пазухи, душащий меня вместе со смрадом моих собственных внутренностей, сводящий с ума жаждой сдирать его вместе с кожей.

Нет, пускай я и считал, что она питала ко мне привязанность, но это было всего лишь фарсом, порожденным, вероятно, стремлением моей амбициозной жены вернуть меня к моим обязанностям. Я, очарованный этой женщиной с ее болезненной честностью, поклялся открыть Бледный двор для мертвых в тот день, когда она полюбит меня.

Глупый поступок, вызванный досадной потребностью сделать ее всецело своей – плотью и костями, душой и сердцем. Это ведь так легко дается смертным мужчинам вроде