– Вэлла Критару, – раздался голос за спиной Карша. – Сиятельная шлёт вам своё благословение.
Карш отступил на шаг и повернулся. В дверях павильона стояла стройная аллати-мэйру в белых одеждах с золотой отделкой. За ней застыло два каменных биста.
Девушка шагнула внутрь, без интереса мазнув Карша взглядом:
– Надеюсь, всё готово? – журчащим как ручей голосом, спросила она. – Мы сегодня немного позднее обычного.
– Храни вас Интару, – Критару опустила голову, выражая почтение. – Цветы для Сиятельной ждут, да осветит радость Орму её дни.
Критару указала на приготовленные вазоны, и мэйру кивнула. Каменные бисты начали выносить цветы и грузить в крытый экипаж.
Карш наскоро поблагодарил Критару. Он уже развернулся уходить, как маленькая, но сильная рука цветочницы ухватила его за локоть.
– Бросай свои песчаные моря и держи вахту у северянки, а то упустишь, – тихо, чтоб слышал лишь он, сказала Критару. – Такая, как она, долго одна не останется.
– Я не теряю надежды увлечь её в пески! Только представь – и Север, и Юг, и две богини всегда рядом! – Карш развёл руки – в каждой по свёртку.
– Иди уже, пустобай! – махнула на него Критару, – а то цветы завянут, пока ты тут клыки скалишь.
Подумать только, белые силурийские лилии! Карш ускорил шаг, чтобы поскорее избавиться от этой прекрасной, но хрупкой ноши.
Цветы парящих островов в пустыне! Хотя чему удивляться. И пары оборотов не минуло, как Золоторогий Орму возвысил чужачку – из наложниц в супруги. Карш слышал о красоте заморской элвинг, слышал о её былых «заслугах», но видеть Илламиль Парме ему не доводилось. Хотя он и так знал – все элвинги излишне худы и взбалмошны. То ли дело рождённые в песках женщины! Или его аллати-северяночка. Да такая любого биста за рога оттаскает!
Приятное тепло расползлось внутри при мысли о ней. Предательское тепло, грозящее сжечь кишки и сердце. Карш встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Вот уж нет. Ни одна женщина не убьёт его любви к Мэй. Ни одна не нашепчет ему столько историй. Ни одна не удержит. Но, как ни крути, Каршу было приятно знать, что, устав от пути, он может вернуться в тихую гавань и рассказать о своих приключениях… Не всех, конечно, но многих.
* * *
День давно перевалил за половину, а город погрузился в душное марево предвечерних часов.