Холодно нам было везде: и в помещениях школы, и за ее пределами. Особенно чувствовался холод во время строевых занятий во дворе, когда мы выходили в поля, отправлялись в лес, чтобы заготовить дрова для школы и подшефных детских садов. Только интенсивно двигаясь, как-то спасались мы от холода. Следует еще раз подчеркнуть, что наша одежда была не по сезону: легкая летняя гимнастерка, легкое нательное белье (теплого не было), легкие летние шаровары, на ногах лыковые лапти. Вместо чулок ноги обертывались легкой тканевой портянкой. Шинель неутепленная, рукавиц или перчаток не было вовсе. Несмотря на жуткие холода, нас вдохновляло, прежде всего, осознание получения военных знаний, чтобы по окончании обучения мы могли прибыть в войска квалифицированными командирами взводов.
Что собой представляло помещение для жилья (казарма)? Там, где размещался наш взвод, стояли железные кровати, расположенные в два ряда. На кровати тюфяк, лично курсантом набитый соломой, и подушка, также набитая соломой. Тонкое байковое одеяло. Вот и все. Стекол в окнах не было; они были заменены фанерными листами, вследствие чего в помещении гулял холодный ветерок, силу которого мы определяли по коптилкам, расположенным по углам помещения. Пол цементный.
Интересное зрелище представляла казарма ночью: тридцать кроватей, на которых под байковым одеялом лежат курсанты, свернувшись в «комочки». Эти «комочки» крепко сжимались для того, чтобы как-то, собственным дыханием, согреться. Вытянувшись никто не спал, потому что так можно было и окоченеть. Зрелище спального помещения курсантов дополнялось позвякиванием мерзлых лаптей, висящих на спинках каждой кровати, которые, по замыслу спящего, в течение ночи должны были быть подсушены сквозняком.
Декабрь 1922 года – это еще продолжающаяся голодовка в стране, которая, разумеется, хорошо давала знать о себе и в армейской действительности. Питание и у нас в школе было скудным. Норма очень жесткая. Три четверти фунта хлеба – 300 граммов. Из этой нормы хлеба четверть фунта (100 граммов) мы отчисляли голодающим детям. Горячая «пища» – один раз в день, на обед. Этот так называемый суп, в котором еле улавливались крупинки пшена, заправлялся кусочками воблы, чтобы придать жидкости хоть какой-то вкус. Был и чай из сушеной моркови или мяты. К нему на день выдавались по три очень маленьких кусочка сахара. Чтобы как-то восполнить рацион питания, нам – курсантам – часто приходилось кооперироваться по три человека и с девятью кусочками сахара отправляться на рынок, чтобы обменять их на пшено, из которого в котелке во дворе школы варили кашу, а затем аккуратно делили ее на три части. Надо было видеть, с каким нетерпением мы ожидали, когда каша приготовится. Некоторые не выдерживали, кричали: «Она уже готова, давай делить». Свою порцию каши каждый быстро съедал на месте, тут же и настроение поднималось.