В Древней Греции все обстояло совсем не так. Речи философов были понятны всем – если, конечно, этого хотели сами философы. Развлечений в Древней Греции было значительно меньше, чем сегодня, и новостей – тоже. Еще не существовало ни газет, ни радио, ни телевидения, ни Интернета. Поэтому два малознакомых древних грека при встрече, затрудняясь с выбором темы для разговора, вначале заводили речь о погоде и о видах на урожай, а затем уверенно переходили к обсуждению того, что на днях сказанул их поселковый философ.
Надо же! Он сказал, что детей своих лучше не заводить, потому что успех в деле воспитания редок, зато неудач и связанных с ними родительских страданий – масса; и если уж вам кого-то очень хочется повоспитывать, то лучше было бы взять на воспитание ребенка у друзей – тут хотя бы можно выбрать воспитанника себе по вкусу, а так придется воспитывать того, кто родится. Вдоволь посмеявшись по этому поводу, греки расходились, довольные друг другом.
Если же два философа сходились и начинали спорить, древние греки немедленно собирались вокруг них и слушали, испытывая истинное наслаждение. Они очень любили всякие состязания – любую борьбу, в которой определялся победитель (греки называли ее агон). Древние греки были очень азартным народом, а потому на древних олимпийских играх выявлялись победители не только в «спортивных» соревнованиях, но и в музыкальном искусстве, а также в искусстве ораторском. В каждом полисе тоже регулярно проходили состязания ораторов и мудрецов. Древние греки всегда знали, кто у них городской философ номер 1. А как же они могли бы это определить, если бы не понимали, о чем говорят и о чем спорят философы? Не понимали древние греки только одного мыслителя – Гераклита из Эфеса, за что и прозвали его Темным. Но такое исключение лишь подтверждает правило: всех остальных философов своих древние греки понимали вполне и с удовольствием внимали прекрасным речам.
У древних греков было странное представление: гражданином не может считаться тот, кто не способен произнести внятную речь в собрании с изложением своего мнения. Это они, положим, хватили через край. Прими мы такой взгляд на вещи, нам пришлось бы признать, что гражданином не является тот, кто не может выступить по радио и телевидению – не говоря уже о каких-нибудь дискуссионных трибунах. А таких людей, испытывающих страх перед публикой, в мире очень много.