На третьем этаже, примерно посередине галереи-ложи, в стене вырезана была арка. За ней – крыло. Длинный холодный коридор с единственным белеющим прямоугольником окна в дальнем конце. Стены в облупившейся тёмно-зелёной краске. По обе стороны на расстоянии пары саженей друг от друга – силуэты высоких дверей.
– Похоже на этаж для пг'ислуги, – заметила Настя. – У тётки в доме тоже был такой.
Маришке никогда не приходилось жить в собственном доме, но ежели этаж для прислуги всегда выглядит так, она… не слишком завидовала его обитателям.
«Тебе самой только и светит работа служанки…» – быстро одёрнула она себя.
Спальни разобрали в считаные минуты, и коридор ненадолго опустел. К Маришке и Насте приволоклась жить Танюша – малявка лет девяти, оказавшаяся в приюте всего пару месяцев назад. Бритоголовая замарашка с неряшливо повязанной лентой прямо на щетинистой коже и нелепым красным бантом на макушке. Настя почти вытолкала её за дверь, но та, заверещав, призвала на их голову учителя. Обошлось без рукоприкладства, на счастье. Но до их сведения доходчиво было доведено, что свободных кроватей больше нет, не все комнаты обустроены. И пришлось смириться.
Маришкины глупые надежды, разумеется, не оправдались – никакого жареного мяса на ужин им подавать никто не собирался.
Служанка призвала их спуститься в парадную залу звоном скотного колокольца. Оставила на чернённом временем железном подносе хлеб и кружки с водой. Кто был из младшегодок порезвее – сумел отодрать себе ломтик до появления старших. Остальное скоро присвоили Володя с приятелями.
Не будь Маришка Настиной подругой – никто из приютских не мог никак понять, что их вообще держит подле друг дружки, – осталась бы с одной водой. Но Настю любили. Она была слишком хорошенькой, чтоб её не любить. И она получила свой хлеб. А вместе с ним – умело выпросила и ломоть для подружки.
А после воспитанники обыкновенно забились по своим кроватям. Младшие – чтобы ненароком не нарваться на старших, не получить в глаз или по лбу: за просто так, «чтоб было». Старшие – чтобы фривольно обжить каждый свой угол, найти, куда прятать табачные крошки или что-то из добра, наворованного или благородно пожертвованного экзальтированными господарочками приюту. Ведь теперь у каждого появилось своё личное место.