Вмешался третий:
– Правильно, Борис! Так его! Ты его за углом повстречай.
– У меня есть резиновая плетка, в середине железный прут. Всыплю – вот будет помнить!
– Борис, он боксер.
– Видал я таких боксеров. Будет прятаться под юбку. – Борис злорадно и отвратительно рассмеялся.
– Борис, за тобой бабы бегают?
– Пусть они за тобой бегают, сопляк!
– Борис, у тебя не хватает?
– Иди сюда, – угрожающе протянул Борис. – Я покажу тебе, у кого не хватает!
– Сломанные часы все покупает, якобы ремонтирует, – рассказывал мужчина пенсионного возраста. – Как-то у одного сломались часы, обратился к Борису. Он взял часы, обещал отремонтировать. Через неделю мужик пришел, а он приносит ему в платочке запчасти.
От бытовок до цеха было метров 200—250.
Разнарядка уже прошла.
– Опаздываете, Федор Семенович, – сделал замечание Аркадий Петрович Забелин.
Федор работал с Рашидом, собирали термобак в обжиг. Работа была несложная.
В полдесятого, крякнув, Рашид поднял руку – перекур. Федор единственный из слесарей не курил.
– Кто не курит, тот работает, – как бы между прочим заметил Лаптев, слесарь.
– Еще немного поработаю и рассчитаюсь, – откровенничал Трошин, сварщик. – Уеду к родителям в Рязанскую область. Там рабочие нужны. Там пивзавод, птицефабрика. А что здесь? Цемент. А там воздух чистый, речка…
– Ты уж который год рассчитываешься, – отвернулся Рашид.
Десять-пятнадцать минут – перекур, и опять работа. И так до обеда. Большинство в цехе в столовую не ходили, брали с собой.
В столовой была очередь. Рабочий в синей каске щелчком стряхивал с ушей впереди стоящего товарища цемент:
– Сразу видно, с помола.
– Не говори, везде сыплет.
Очередь двигалась медленно, вбирая в себя все новых и новых знакомых, стоящих в очереди. Невысокого роста женщина со смеющимся лицом принялась наводить порядок. Выстоять в очереди – полдела, надо еще добыть поднос, их катастрофически не хватало, передавали из рук в руки.
Федор весь обед простоял.
– Лучше брать с собой, – советовал Лаптев.
Трошин все никак не мог дождаться конца смены; с утра – все ждал обед…
В четыре часа уже никто не работал; убирали, мели. Без пяти пять Федор вместе со всеми вышел из цеха.
В душевой мужики кричали, делили лейки, всем не хватало. Мылись вдвоем под лейкой. Федор мылся с Чесноковым.
– Ты, Федор, не переживай, – говорил Александр, успокаивал, – раз Юрий Владимирович обещал, значит, будет тебе комната. Он слово держит. Свой угол – хорошо. Знаешь, какая у тебя кликуха? Ты только не обижайся. У нас у каждого почти прозвище. Один пришел к нам устраиваться на работу. Его спросили: пьешь? Пью, конечно, что я, белая ворона? Так и прозвали его белая ворона. А тебя прозвали молчун. Ты какой-то некомпанейский, сам по себе. У меня кликуха – философ. Коллектив у нас, Федор, дружный. Конечно, бывают ЧП, но кто в наше время не пьет? Блоха и та пьет. Кулиев здорово пьет… бабник. С ним лучше не связываться: в какую-нибудь историю вляпаешься. Месяца через два освоишься, появятся друзья. Все нормально будет. Заходи как-нибудь на досуге, посидим, поболтаем. Познакомлю тебя со своей «старухой». Зверь-баба!