Он уходил, приземисто сгорбившись от унижения от такой жизни, а она, забивалась где-то в сенях, от горечи в слезах, жевала кончик подвешенного на голову платка, поливала его горькими слезами.
Ольга Васильевна знала, как живут её ближайшие соседи, да и другие «горемыки» в деревне. Работы ведь не было в деревне, после как расформировали тут колхоз. А этот «ООО», от него толка теперь было мало. Сам еле дышал, от такой скудной в стране жизни. Винить ведь некому было в этой анархии. Москва далеко, да и что Москва. Она, – честно положа руку на сердце,– что думала тогда о провинции, когда страна разваливался, когда люди в городах, особенно учителя, это было правда, стояли на парапетах, с протянутыми руками, прося милость. Поэтому, чтобы совсем не упасть на самое дно, Ольга Васильевна, доделав не хитрую работу по дому, отправлялась пешим ходом в монастырь, через этот лес. Так дорога до монастыря, короче была, чем обходным путем. Да и платить ей еще надо было на обходную дорогу. Монах там ей иногда давал работу в монастыре.
Так она пока выкручивалась.
Трудно ей семьей так жить, но она понимала, дочери надо учиться.
Слава бога, через этого знакомого, ее в этот техникум взяли. Вроде, одного рта в доме меньше стало. Еще бы обувь дочери справить. Сама видела, как она, со слезами на глазах клеила переднюю подошву клеем, накануне, перед тем как ее отправить в район.
«Ничего, доченька. Ничего. Перетерпи, – растерянно говорила она дочери сдержанно, чтобы только при дочери не расплакаться, от такой, и правда, скудной жизни, в котором проживала ее семья. – Ты там учись только, чтоб не стыдно было, а обувь мы тебе обязательно справим. Накоплю работой в монастыре немного чуточку денег, обязательно тебе купим ботинки».
Хотя она и не верила своим словам. Ну, где она могла взять этих денег. Где?..
***
.. В зиму, в двухтысячном первом, вроде жить стало чуть полегче. Картошка, слава богу, в погребе хватало до посадки нового урожая, да и невестка сына, начала, наконец, что-то получать на своей работе, на ферме «ООО». Но, вот, беда, в монастыре ей теперь монах перестал деньги за ее работу давать. За место денег, подсовывал ей трясущейся рукою пучок лука, или килограммов два картошки. Хотя еще в голоде не сидели – картошка в погребе еще была. Она их выручала, но теперь к дочери в район, Ольга Васильевна могла навещать только изредка. Часто ездить, или ходить через лес, не получалось. Денег, на объездную дорогу не было, а те, что дочь получала пенсию, за безвременно умершего отца, ну, что там, с этими двести рублями было делать?.. Из них еще чуточку в доме, надо было оставлять – на сахар, детям. А невесты деньги, которые она получала, почти вся, уходила на покупку только муки из магазина. Да и дочь сына, старшая, в школу пошла. Семи нет, а отправили ее. В школе, как малообеспеченную, там вроде подкармливали её один раз, во время обеденного перерыва, а вечером, мать ее из фермы тащила под полом бутылочку, из водочной посудины, молока.