"Ладно, – говорю, – давай свои варианты".
Ну и началось: Иван у меня был дурак, Алёша – Попович, Илья – Муромец, который тридцать три года на печи сидел (как видите, вектор фантазий на русских сказках заклинило), Дима – нет, мне не нравится, и всё тут! Муж предлагал, а я злорадно выдумывала какую-нибудь глупость в отместку за моих Льва и Матвея. Справедливости ради могу сказать, что все его варианты мне и вправду казались не подходящими именно нашему мальчику.
В конце концов, после изнуряющих словесных баталий, споров и криков "ах так? ну пусть вообще без имени живёт!" остановились на Семёне. Сёма внезапно устроил нас обоих: он соответствовал всем критериям, и даже мой переборчивый муж не придумал никакой дразнилки в его адрес.
Короче, в роддом я ехала за Сёмой. Поглаживала животик и говорила: "ну вот, Сёмочка, скоро ты родишься, и мы поедем к папе". А когда взяла сына на руки в первый раз, почувствовала: что-то не то. "Сёмочка" проходил со скрипом. Ладно, думаю, это, наверное, я ещё от родов не отошла. Но и в последующие дни мне как-то не сильно хотелось называть сына Семёном, я даже в звонках родне говорила просто "малыш".
Вернулись домой.
"Костя, – говорю я мужу, – дело в том, что не похож наш сын на Семёна, хоть ты тресни! Давай другое имя придумывать". Муж смотрит: и вправду не похож. "А на кого тогда похож?" – спрашивает. "Понятия не имею", – жму я плечами.
Ну и снова-здорово: по сотому разу начали имена перебирать и… ничего не нравится! Ладно, ещё две недели на регистрацию ребёнка в запасе есть, как-нибудь выкрутимся.
А через пару дней во время вечернего кормления я сидела и смотрела на нашего человечка, поджавшего ручки и ножки, и периодически побуркивающего, как маленький медвежонок, в процессе ужина, и меня вдруг осенило: Миша! Да он же вылитый Миша!
Больше всего на свете Михаил Константинович любил прыгать. Он прыгал всегда: во время еды, после еды, перед сном, после сна, прыгал – как работал. Если бы к Михаилу Константиновичу можно было подключить провода, он бы реализовал себя как вполне неплохой генератор.
Ещё Михаил Константинович очень любил постучать по столу. Стучал упоённо, прислушиваясь к каждому удару о столешницу и приговаривая "Бах! Бах!". Окружающие сразу проникались уважением – видно же, деловой человек.