– Неееет!!!
Пожилой садовод, не ожидавший античных разворотов событий, в ужасе подскочил и с размаху треснулся о стойку с Наполеоном. Бронзовый лоб оказался на порядок крепче человеческого, и садовод рухнул, как подкошенный. Падая, он ударился затылком об угол оттоманки, после чего окончательно затих на мозаичном паркете.
Александра застыла с поднятыми руками. Трудно было сказать в какой именно момент она их подняла, но выражение лица не сулило рыжеволосой гостье ничего хорошего.
– Женщина, вы вообще контролируете себя? – отчеканила она ледяным тоном, переходя на «вы»
Стин осторожно опустил руки своей подруги.
– Спокойно, милая, спокойно…
– Ты понимаешь, что только что убила человека?.. – Александра указала на бездыханное тело садовода.
Стин присел на корточки.
– Алле, Петрович… – он похлопал Григорьева по щеке. – Ты живой или как?
Пожилой садовод медленно, с каким-то утробным стоном, открыл глаза.
– Что случилось?..
– Ты только что проиграл Бородино.
– Что?
– Я говорю, Наполеон перешел Альпы в обратном направлении.
– Чего ты несешь?.. – Николай Петрович с трудом приподнялся с пола. – Какие Альпы?
– Швейцарские, по всей видимости.
– Феликс? – снизу вверх Григорьев вопросительно смотрел на хозяина квартиры.
Но Феликс, казалось, оглох и онемел одновременно. Глазами, полными ужаса, он взирал на прорехи в антикварном кресле.
– Ты… ты что наделала, гадина?..
Даша ощутила гнев, стыд и ужас одновременно.
– Тебе кого больше жалко – тетю или кресло? – с вызовом спросила она, пытаясь хоть как-то оправдаться.
Галерист бросился осматривать пострадавшее имущество.
– Боже праведный, да этому креслу двести лет! Я на него даже дышать никому не разрешал.
– Хватит скулить, – постанывая, пожилой шифровальщик попытался подняться на ноги. – Стин, помоги… Подумаешь, стул. Я из-за вас чуть Богу душу не отдал, – нащупав в нагрудном кармане очки, он кое-как нацепил их на нос и принялся рассматривать прорехи. – Дыра, конечно, знатная… Давай я своей Нине Ивановне его отвезу? Она тебе эту рогожку в раз заштопает – как новый будет. – И сдвинув оправу на кончик носа, сокрушенно поцокал. – Хотя тут, конечно, заплату ставить надо.
Галерист, лишенный слов, чувств и части имущества, рванул кресло на себя.
– Уберите руки!
– Ну не хочешь, как хочешь, – обиделся садовод. Правой рукой он все время потирал затылок, словно пытаясь оценить нанесенный ущерб наощупь.