От скул к вискам мгновенно проступили багровые пятна.
– Да что вы себе такое позволяете! – пронзительный голос взлетел под потолок. – Нахал! Вы, между прочим, тоже не юноша. Кроме того, я совсем не одинока! – Ариадна Ильинична гордо вскинула голову. – И вообще, я больше не собираюсь с вами разговаривать.
Кривошеев смотрел на генерала, как на личного врага.
– Михал Семеныч… А вы, дорогая, успокойтесь, прошу вас! Коллега забыл сказать, что это всего лишь на всего легенда, – наклонившись к пожилой даме, он почтительно поцеловал дрожащие пальцы. – Более того, специально для этого задания вас искусно загримируют: состарят на несколько… десятков лет, – видя, что Ариадна Ильинична порывается что-то сказать, поспешил закончить: – Я понимаю, это не слишком приятно, но необходимо, дабы избежать малейших подозрений.
– Каких еще подозрений?!
– Ну как же, если вместо пожилой родственницы, приедет цветущая светская львица – подозрений точно не избежать.
Под воздействием грубой лести галеристка постепенно отходила.
– Даже не уговаривайте, – она отмахнулась с недовольным кокетством. – Не собираюсь я никуда ехать. И потом, что значит состарить на несколько десятков лет? Я что, должна буду прилюдно рассыпаться в прах?
Кривошеев продолжал держать руку в кружевной перчатке, даря даме многозначительные взоры.
– Не переживайте, все будет в разумных пределах. В пределах разумного и допустимого, моя прекрасная и храбрая леди.
– Ну не знаю… – Ариадну Ильиничну смущал напор неожиданного ухажера. – Вы меня совсем запутали.
Видя, что дама готова сдаться, генерал рубанул Гордиевы узлы сомнений, словно казак шашкой:
– Речь не о вашей судьбе, а о судьбе всей планеты. Поэтому, обсуждать нечего.
Понимая, что судьба ее предрешена, пожилая дама поднялась и кивнула с обреченным видом.
– Да, да, конечно…
Лицо вдруг исказило отчаяние.
– Но я не смогу этого сделать!
Генерал заскрипел зубами.
– Что еще?!
– Я боюсь!
– Прекратить истерику. Вы боец невидимого фронта, поэтому идите и сражайтесь.
– Господи, ну какой фронт? – разрыдалась Ариадна Ильинична. – Я после восьми вечера на улицу боюсь выйти, а вы меня на Ближний Восток с заданием посылаете!
– Так ведь фронт – невидимый, – поспешил успокоить ее Кривошеев. – Следовательно, вас никто не увидит. Ни до восьми вечера, ни после.