Она коротко улыбнулась. Мужчина понимал, что они должны сейчас разойтись. Ведь он, сорокалетний, неинтересен ей, девятнадцатилетней, но продолжал стоять возле нее, пытаясь подобрать вопрос или фразу, которая бы позволила им и дальше разговаривать.
– Аня, а почему ты преподаешь танцы в ДК?
Она вскинула на него короткий взгляд и тут же отвернулась.
– Мне это нравится, – произнесла тихо.
– Но ведь ты сама могла бы танцевать в каком-нибудь театре. Почему выбрала преподавание?
Олег заметил, как взгляд Ани заволокло грустью. Неужели, у нее после окончания училища не было ни одного предложения? С ее-то талантом это просто невозможно. Но ответить она не успела. В небольшой сумочке, висящей у нее на плече, зазвонил телефон. Что-то из классики – Олег в этом не разбирался. Она достала потрепанный мобильник и по лицу ее пробежало неудовольствие.
– Извините, мне нужно ответить, – нахмурилась Аня.
– Да, конечно, – кивнул он и улыбнулся.
Стоило девушке отойти, как его самого отвлекли разговором о трудностях ДК и намеками, что неплохо было бы помочь местной культуре не загнуться окончательно. Когда он был закончен, Олег пробежался взглядом по тесному залу. Хрупкой фигурки в легком шифоновом платье нигде не было видно.
– Жаль, – подумал он. – Она была здесь единственным интересным персонажем.
Делать на банкете было больше нечего.
В это же время Аня ехала в машине с отцом. Взгляд ее был устремлен в окно, но она ничего за ним не видела. Она был сегодня недовольна собой. Краснела, как глупая дурочка. Танцевала, как какая-то неумеха. Мямлила что-то в ответ на вопросы Олега Викторовича. Теперь он будет считать ее недалекой и забитой. Хотелось расплакаться от бессилия. Ведь второго такого шанса понравиться ему уже не будет. А понравиться Ане хотелось.
Она потом полночи вспоминала их танец, думала о том, как танцевала бы по-настоящему красиво, если бы ей представился второй шанс. И уже бы не краснела и охотно поддерживала разговор и даже смеялась бы. То есть была бы легкой. И тогда она бы непременно понравилась Олегу Викторовичу, он остался бы ей доволен и не думал, что она какая-то чокнутая и не способная поговорить. Потому что Ане казалось, что именно так он о ней и думает – как о глупой маленькой дурочке. А она была другой и ей важно было, чтобы Олег Викторович это узнал. И чтобы снова пригласил на танец. Аня даже представляла, как бы все это было. И как бы кружились они, подхватываемые мелодией, как бы он смотрел на нее восхищенно, как бы его руки лежали на ее талии и держали уверенно. Именно мысль о руках Олега Викторовича, касающихся ее, волновала Аню и рождала в теле непонятные ощущения. Сердечко ее сладко ныло и колени тесно сжимались. Становилось душно и как-то неловко. В ту ночь она впервые представила свой поцелуй с отцом Карины. Эта фантазия так напугала Аню, что она запретила себе думать об Олеге Викторовиче. Ей стало до ужаса стыдно. Если бы он только узнал, о чем она думает, считала девушка, то, наверняка бы, отвернулся от нее, отругал и никогда бы больше не подошел и не заговорил. А, значит, надо выкинуть эти мысли из головы, подумать о чем-то другом, неинтересном или, наоборот, интересном, не связанном с Олегом Викторовичем. И Аня попыталась. Она начала думать о новом танце, которому стоило бы научить девочек. Потом ее мысли перекинулись на костюмы, музыку, на то, какая будет в этом году зима, нужны ли ей новые сапоги или можно походить в старых. Но о чем бы Аня ни думала, мысли об Олеге Викторовиче все равно просачивались в ее сознание, как трава в трещины асфальта. И думать о нем было страшно и сладко одновременно.