Вошедший следом за ним Федотов тоже скривился от наполнившего помещение «аромата» перегара:
– Поэтому ночевал ты под мостом?
– Я поехал в бор… в отель! – кашлянул Черномор. – Взял себе вискаря и парочку… Ну… – он попытался игриво вскинуть брови, но в мутной от похмелья голове заворочалась тупая боль.
Лера напряжённо рассмеялась:
– Вы с Сатиром случайно не братья? Модели поведения идентичные.
Матвей передразнил её выражение лица и снова болезненно закатил глаза.
– Посмеялись, и хватит, – процедил Моцарт. – Переходим к имеющимся проблемам.
В кабинет молча зашли двое конвоиров. Лера и Черномор с подозрением перевели взгляды с куратора на незнакомых мужчин.
– Григорьев, на допрос.
– На какой ещё к херам допрос? – тот поперхнулся от неожиданности.
– Самый обыкновенный. Следственный.
– Не понял. Это по поводу вчерашнего? Я думал, вы нас по Ефимову вызвали…
Федотов раздражённо вздохнул:
– И по поводу вчерашнего, и по поводу Ефимова.
Лера, чувствуя на себе тяжелый взгляд Матвея, прервала молчание:
– А что с ним в итоге? И причём тут Григорьев?
– Вот об этом и будет допрос, – процедил Моцарт, теряя терпение.
Черномор не сдвинулся с места и продолжал буравить хмельным взглядом переносицу Моцарта:
– Что за бред? Я после похорон вернулся в свой бункер и никого не трогал. Морок меня вызвонил!
– Твоя сестра замужем за Ефимовым.
– Да я с ней общаюсь три раза в год! И то – поздравляшками в блядском чатике!
– Матвей! – разъярённо рявкнул Федотов. – Тебя вызвали на допрос!
– Слышь! – не унимался Григорьев. – Я жизнь положил во благо страны!!! И ты серьёзно считаешь, что…
– А ты серьёзно считаешь, что я спустя пятнадцать лет работы вот так запросто сливаю вас всех?!! – заорал в ответ Моцарт. – Я в твоих глазах беспринципный мудак?! Ну?! Скажи! Гадёныш ты неблагодарный!
Замерев в кресле, Лера быстро переводила взгляд с одного мужчины на другого. Гнев Федотова она видела впервые в жизни, и зрелище было поистине устрашающим.
Черномор бешено сопел, продолжая щедро наполнять кабинет запахом перегара и мужского пота. Но в его взгляде уже читалось странное сомнение вперемешку со страхом, обидой и отчаянием.
– Григорьев, – спокойнее продолжил Федотов, – моё дело не подозревать и не обвинять. Есть факт твоего родства с Ефимовым. Есть факт его отравления. И есть факт твоего рода деятельности. Всё, что от твоей тупой башки требуется, это ответить на вопросы следователя. Никто не собирается спускать тебя в подземелье, избивать до полусмерти и сжигать в газовой печи! Ясно?!