Филин наотрез отказался покидать насиженное место. Так и ели. Кусок ему, кусок мне.
– Голубчик, ты хоть понимаешь, что когда-нибудь я лягу спать? – Филя ничего не ответил, таращил на меня свои блюдца и завороженно следил за куском сыра. Весь вид его говорил, что хоть и не мясо, но желудок забить – и это гоже.
Дед-Полевик тоже от нас не отставал. Хрустел караваем так, что аж за ушами трещало.
– Дедушка, давай меняться. Я тебе сыра немного, а ты мне хлеба. Не могу сыр просто так есть!
– Ииииииишь ты! Меняться. Не по Покону! Али все забыла! Голова твоя дурная! А сыр-то вкусный?
– Вкуууууусныыыый, дедушка! Ой какой вкуууусныыыый!
– Не свящёный поди!
– Свящёный, дедушка! Матери Земле свящёный!
– Ну, коли так – давай. Вреда не будет.
Совершив обмен в лучших традициях и предосторожностях разбойничьих банд, внимательно оглядев обмениваемое, мы разошлись по своим местам.
Но минут через пять я услышала натужное пыхтение и увидела, как Полевичок тащит плат со всем содержимым к нашему расположению. Снизошел, таки. Улыбка, расплывшаяся против воли, во всё лицо, выдала мое самодовольство. Полевичок обиженно засопел:
– Чего скалишься. Все по чину. Встала б, да помогла б. Уууууууууу! Бестолочь!
– Прости дедушка, не сообразила. А улыбаюсь – рада потому что, что ты нас присутствием своим почтить хочешь.
– Не сообразила она! Старшим уважение, молодым почёт! Ладно уж! И так вижу, что не сильно ты… сообразительная…
Всем видом выражая свою обиженную независимость, дед шмыгнул в траву и через пару секунд появился, неся две горячие чашки травяного чая. Когда только успел самовар раскочегарить. И дыма не видать из норы.
– Держи. Ты ко мне с добром, и я злым не буду.
Усаживаясь на свое место, старичок не оставил меня в покое. По Покону теперь полагалось чинно и неспешно вести житейскую беседу о погоде, урожае, новостях дальнеземельных. Но и тут все пошло не так…
– Путь куда держишь, несообразительная ты наша?
– В Стольный, дедушка.
– В Сто-о-ольный. Да что же ты забыла-то там? По всему видать, сельская ты. Удел твой раны зельями мазать, да трясею заговаривать.
– Почему это!? – не сильно почтительно, зато выразительно возмутилась я.
– Да потому что и без тебя там такого добра хватает. Иные и сообразительнее тебя и мастеровитее. А ты-то что там забыла?
– Что надо, то и забыла… – буркнула было я в чашку, но Филя клюнул меня в ухо, напоминая, что дед не тот, с кем ругаться стоит. Спрашивает – отвечай. Мудрость у него… понимаешь ли…