Оба они не терпели долгих расставаний и за эти пятнадцать лет разлучались считанные разы, а надолго – лишь дважды. Один раз – в тот горький день смерти ее отца, а второй – точнее, это был первый раз, – тринадцать лет назад, когда на свет должен был появиться их сын. Оба они отлично понимали, что будет лучше и надежнее, если это произойдет в доме ее родителей. И, когда подошло время что-то серьезно решать, Южин без колебаний отправил ее в отчий дом. Сам же подгадал время отпуска так, чтобы к главному событию быть с женой рядом.
День в день по прогнозам врачей подарила она ему сына, а через неделю Южину пришлось уехать: срочно отозвали из отпуска на работу.
Лишь месяц после этого прожили они друг без друга, лишь месяц. А каким бесконечно долгим показался он им обоим! Но настало время, и Южин встречал жену в аэропорту, с летного поля которого в ясную погоду был виден центральный Кавказский хребет.
Он заметил ее еще на трапе самолета и бросился к ней, не обращая внимания на возмущенные крики дежурной и трели милицейского свистка, в несколько секунд оказался рядом, одной рукой подхватил тугой спеленатый кокон, а другой крепко прижал ее к себе, плачущую и счастливую. Сухой поджарый милиционер с тонкой ниткой черных усов отстал на какие-нибудь десять метров, а когда подбежал к ним грозный и запыхавшийся и увидел их лица, ничего не сказал, лишь махнул рукой.
Обратно они шли уже втроем с малышом на руках, у которого к тому времени еще и имени не было. Это позже, через несколько дней, он станет Антошкой, Антоном Алексеевичем Южиным, о чем будет записано в регистрационной книге местного загса, а пока это был лишь туго спеленатый сверток, из которого на мир таращились два больших, горящих угольками глаза. И милиционер, чуть поотстав, нес их тяжелую сумку, а потом ловил им такси и на прощанье козырнул, пожелав счастья.
–3-
Счастье! Его у них было в избытке! Оба они были счастливы уже тем, что вновь оказались рядом, друг подле друга, в своем «доме».
Четыре шага в длину, три – в ширину – вот и все их тогдашнее жилище в коммуналке с общей кухней. Диван-кровать – в дальнем правом от двери углу, рядом, в головах, – кроватка малышу, в левом – горкой три ящика из-под посылок – туалетный столик жены, и два чемодана друг на дружке перед диван-кроватью вместо стола. Вот и все убранство комнаты. Да был еще шифоньер, купленный в комиссионке почти задаром, который служил одновременно и буфетом для посуды, и комодом для белья, и вешалкой для одежды.