Скорее всего, отправитель не сильно опасен, скорее беспокоен. Он со смаком описывает, как кислота из его сосуда станет разъедать лицо женщины, но я не чувствую уверенности реализовать угрозу. Ему нравится пугать. Скорее всего, он наблюдает за жертвами, впитывая их страх, наслаждаясь смятением, дерганными движениями, неуверенностью в толпе. Значит, он рядом с ними. Возможно, даже знаком.
Последнее письмо было написано два месяца назад, а до этого было пять сообщений с перерывом максимум неделя. То, что я чуяла, говорило о стабильности его сумасшествия. Но почему он остановился? Переехал, серьезно заболел, умер. Или второй, более неприятный вариант: его безумие сдвинулось с мертвой точки и прогрессирует. Значит, скоро будут жертвы.
Больше ни одна из вещей в хранилище не вызвала отклика. Я пометила в планше, кому они принадлежат. Безумие не бывает блуждающим, не может то проявляться, то нет. А значит, этих людей легко можно вычеркнуть из списка подозреваемых.
Осталось не так уж много имен. Во всяком случае, из тех, что отрабатывали местные следователи. Их допросы уже подгружались на мое рабочее место, и если повезет, то я скоро закрою первое из дел. Пока по экрану медленно ползла зеленая змея загрузки, я делала сама с собой ставки. Кто это будет? Кто-то из родителей воспитанников? Обсуживающий персонал? Работники из здания напротив? Тот, кому отказали в работе учителем? Или может, это из эшелона повыше, типа аттестационного или проверяющего звена?
А может, и вовсе тот, кого упустили в списке версий. Кого бы добавила я: человек, который видит по утрам, как учителя заходят в здание. Они веселые, улыбающиеся, отвратительно счастливые. Объект это бесит. Он или она хочет так же, но по какой-то причине не может. Например, это может быть сотрудник ларька, у кого они покупают завтрак на бегу. Или мобильная кофейня. Приезжает ли к школе какой-нибудь передвижной пункт питания?
– Скучаешь, новенькая? – грубо прорвал мои мысли чей-то отвратительно бодрый голос.
Я подняла глаза над монитором.
Надо мной нависал высокий крупный мужчина. Он смотрел прямо в глаза, надеясь смутить. Но я умения краснеть и тушеваться продемонстрировать не могла, в силу их отсутствия, поэтому начала со сдержанным интересом изучать представленную мне картину. Фасад индивида не был лишен привлекательности, во всяком случае, жирок не висел и черты лица не отталкивали, в глазах читались зачатки интеллекта. Но все портило его самодовольство. Он весь излучал уверенность и самцовое превосходство.