Внезапно с обратной стороны рекламы он услышал всхлипывания и тихий плачь.
«О…, а вот кто-то плачет в ночной тишине…», почти как в забытой и непрочитанной никем пьесе старого чудака с бородой… Пройти мимо или вмешаться? Вот в чем вопрос неожиданного распутья…, если поле событий выводит меня на новые приключения, то значит это мой путь…, я покоряюсь именно верхней воле… «Быть или не быть» – это не у меня, это у классических англичан! «Надо ли или не надо?» – это у меня… Ситуация – «Ахтунг!»
«Нужно принимать решение…» – сразу же подумал он и сделал три шага в сторону зарождения никому неизвестных будущих обстоятельств, событий и черти чего непредсказуемого для человеческих воображений…
3
Минуло тридцать четыре светофора от Шереметьево 2. Беркович очнулся на заднем сидении такси от монотонной дремы и увидел до боли знакомый подъезд его ненавистной московской двадцатиэтажки. На бетонной стене возле железной двери с кодовыми кнопками было размашисто написана зелёной краской грустная репутация какой-то Ленки. Расплатившись с уставшим водителем и вцепившись в ручку большого чемодана, он оглянулся по сторонам, набрал «мудрёный» код входной двери – «1111» и нырнул в подъезд. В лифте на левой стене Беркович увидел свежую надпись, написанную фломастером аккуратным и красивым женским почерком бывшей отличницы и таи нственной поэтессы… Сощурившись он прочитал следующее:
Дураки всегда нахальны,
Человек – исчадье Ада!
Пусть не будут идеальны-
Но и гадов нам не надо…
«Согласен!» – подумал Беркович и улыбнулся.
В замкнутом пространстве скрипучего лифа на сердце отлегло, то есть…, какая-то искусственная тяжесть быстро растворилась под влиянием глубокого выдоха и сигнала из головного мозга о долгожданной безопасности замкнутых стен. Выдох на самом деле был глубокий с ощущением освобождения от какой-то напряженной черной заразы с колючим хвостом беспокойств и переживаний. Своя родная квартира была для Берковича именно тем местом, где он не мог сломать зубы о железные пельмени… Десятый этаж большого бетонного монолита, длинный коридор с ползучими сквозняками и неприятными запахами чужого колбасно-картошечного обитания, поворот направо…, массивная дверь с импортным глазком и тремя такими же замками. Внутри глазка было светло, как в миниатюрном кукольном туннеле. За дверью пела Успенская «Горчит калина». Анемичные звуки уныло растекались за дверью. Мимо промчалась черная наглая муха в поисках чего-нибудь съестного…, прямо перед самым лицом Эдуарда. Песня про калину показалась Эдику тревожной, невесёлой, горькой и совсем неуместной, как какая-то там сырая красная ягода.