Но это место… Ух, оно отвращало. Начиная с грязного ублюдка за стойкой и заканчивая шлюхой не первой свежести, сидящей на подоконнике. Здешний же смрад своей насыщенностью мог сравниться разве что с запахом разлагающегося трупа в куче гнилых фруктов на свином хозяйстве. Даже в то далекое время, когда Урфус лишь держал лавку под началом братца, ему не доводилось бывать в подобной дыре. Чего говорить о последних годах, когда он не просто являлся членом старшей торговой гильдии, но и был удостоен места в Городском Совете и, соответственно, титула кэнга. Если бы не заботившее его дело, состоятельный торговец тут же покинул бы это проклятое Богами место.
Справившись с первым потрясением, Урфус постарался внимательнее оглядеть собравшийся сброд. Кэнг хорошо помнил слова гадкого ублюдка с трубкой в зубах. «Ты его сразу узнаешь. По взгляду. Так, клянусь прахом матушки, смотрят мертвяки. Ну, еще шрам на роже у него знатный, и глаза нет. Ха-ха!» – скалился тот. Увы, сколько бы кэнг ни всматривался в лица, которые предпочел бы не видеть никогда, он не нашел ни одного похожего. От мысли о предстоящем ожидании в этом месте торговцу стало дурно. Но бросать начатое было не в его правилах.
Урфус понимал, что, дабы не быть вытуренным, ему придется сделать заказ. Он направился к стойке, вороша ногами опилки, которые уже давно превратились в липкую, чавкающую кашу и кишели насекомыми. Взяв кружку мутной желтой жижи, называемой местным пивом и вносящей свою лепту в царящую в заведении вонь, кэнг встал в угол рядом с выходом. Мужчина не желал втискиваться между пьяной рванью за один из двух длинных столов, а здесь он никому не мешал и мог видеть весь зал. К тому же редкие дуновения воздуха с улицы при открывании двери казались божественной благодатью.
К несчастью для Урфуса, одинокая фигура довольно быстро привлекла бабу с подоконника. Ей было под сорок. Пестрящие синяками шея и лицо, какие-то язвы в углу рта и кривой нос достаточно точно объясняли, почему проститутка была не при деле в столь поздний час. Пропитым голосом она сформулировала свое предложение как «не желает ли любезный спустить» и не удовлетворилась ответом в виде лица полного омерзения, вернувшись на свое место только после нескольких весьма емких фраз, обычно не употребляемых Урфусом по отношению к женщинам. Через некоторое время Боги проявили благосклонность к уродливой шлюхе: к ней подошел какой-то вдрызг пьяный бродяга. А потом он помочился на свои ботинки и пол. К ужасу торговца, никто не обратил на это внимания. Шалава помогла грязной свинье надеть штаны и скрылась с ним в помещении за стойкой.