Мысль, что в каземате сразу начинаешь думать как бунтовщик, показалась Бошняку забавной.
– Умолкни, ропот малодушный, – принялся декламировать Фабер, —
Гордись и радуйся, поэт:
Ты не поник главой послушной
Перед позором наших лет…
– Это Пушкин. Читали? – строго спросил он.
Бошняк лёг на нары. Читать стихи в казематах представилось ему ещё большей чушью, чем собственные мысли.
– Сколько вам годков, Илья Алексеич? – спросил.
– Осьмнадцать.
– Покаялись?
Фабер ответил не сразу. Слишком прямой и неловкий был вопрос.
– Да… Думал, отпустят. Государь милостив… Он же милостив?.. Ан – не отпустили… А Аглая Андреевна, чистая душа, ждёт… И никто не ведает, что нам за эту вольность присудят. Простят или голову с плеч… Вы как думаете?
Бошняку стал неприятен этот разговор. Он представил, что день за днём будет слышать голос этого беспомощного человека, который ему уже всё о себе рассказал.
– Дождётся вас ваша Аглая Андреевна, – сказал. – Всего-то несколько лет каторги. Потом поселение. Сибирь – место, природой богатое, неизведанное. Ваша жизнь станет полнее и интереснее.
За стеной послышались всхлипы.
Каролина всё ещё сидела в спальне Бошняка – боялась выйти на улицу. Приход фельдъегеря и солдат испугал её. Она думала, что приехали за ней, и всё ещё не могла унять дрожь. Чтобы привести себя в чувство, Каролина поднесла к лицу свой пахнущий лавандой рукав. Оглядела спальню. Тонкое, словно солдатское, одеяло, стены под потолком темны от сырости. Имеет небольшое, но состояние, а снимает квартиру ничем не лучше каземата.
Саша… Таких легко приручить и легко оставить. Каролина понимала, почему тогда в Одессе позволила себя поцеловать. Несмотря на всю чудаковатость, Бошняк был талантлив, начитан. Познания его простирались дальше «Философского словаря» Вольтера и «Методической энциклопедии» Шарля-Жозефа Панкука[3].
Граф Витт был отличной партией, но не умел даже читать.
Саша был внимателен.
– Вам не следует надевать синее платье на бал к графине Воронцовой, – первое, что сказал он во время их знакомства в Одессе, когда Каролина обсуждала свой наряд с графом Виттом.
– Отчего же? – с иронией спросила она.
Поначалу этот совет показался ей дурным тоном.
Граф Витт усмехнулся. Он давно знал о талантах Бошняка всё подмечать.
– На балу будет Раевский, – сказал Бошняк. – Когда он приходит, графиня всегда надевает синее.