У проруби, на коленях, в ночной рубахе стоял подполковник Черемисов. Голова его была опущена в воду. Стеклянная корка сдавила хлипкую шею. Подо льдом парил конус ночного колпака.
– Будто увидал чего, – сказал первый ищейка, глядя на труп.
– И обмывать не надо, – второй принялся ковырять в носу. – Мне мужики в трактире сказывали: солдатики, которые после мятежу-то потопли, теперича по всей Неве выныривают. Хвать человека – и на дно.
Первый усмехнулся.
– Врёшь ты всё, лапоть, – сказал. – Больше по кабакам шастай.
– Куда ж больше? – ответил второй и, с опаской поглядывая на Лавра Петровича, прошептал. – Мы с ним сопьёмся совсем.
Лавр Петрович заглянул в прорубь.
– Щёки розовые, – заметил удовлетворённо. Как будто розовые щёки прибавляли радости тому, что случилось с подполковником.
– Даже колпак не слетел, – поддакнул первый ищейка.
Лавр Петрович глядел, как художник смотрит на ещё не завершённую картину:
– Видать, убивец его на колени поставил да головой макнул.
Второй ищейка почесал рот.
К проруби и от неё тянулись следы.
– Один человек к проруби шёл. След глубокий, – продолжал Лавр Петрович. – А рядом с прорубью ещё босые ноги появились. Упирался босой-то. И от проруби один след. И не такой глубокий… Убивец прямо от постели этого горемыку на себе приволок. Большой силы человек. Или злой аки черт…
Лавр Петрович, кряхтя, опустился возле трупа на корточки. И тут же заметил зажатую в руке покойника бумажку. Разогнул Черемисову пальцы. Достал записку. Стаявший снег размыл чернила, но два слова можно было разобрать.
– «…и дерзости ничтожной», – прочёл Лавр Петрович. – Хм… Буковки уж больно неровные… Будто ребёнком писаны…
Он зыркнул на ищеек:
– Чего встали? Тащите.
Ищейки выволокли согнутый в подкову труп, повалили на бок.
Уходящий от проруби след, наполнялся снегом, взбирался на парапет, терялся на лестнице.
– Пряжников! А там что? – Лавр Петрович кивнул на набережную.
Первый ищейка развернул утопленника на спину, наступил ногой ему на грудь.
– Не могу знать, – вытер о себя мокрые руки. – Путаный город… Когда ж домой, в Москву, а, Лавр Петрович?
Второй, крякнув, с трудом вытянул покойнику ноги.
– Уф, – сказал. – Эка ж его скрючило.
Лавр Петрович повернулся к квартальному надзирателю:
– Здесь стой, а мы поглядим, куда убивец пошёл.
– Так я же того, без валенок-с, – сказал квартальный надзиратель.