Так выглядела наша первая встреча. Потом последовали оценки и разговоры, я заболела в сентябре и через неделю пришла в школу, он очень обрадовался, всё было хорошо до 26 октября, нет – нет, не подумайте, что случилось что-то плохое, просто меня все не так поняли.
2023
Школу я, конечно, же никогда не любила, мне лишь хотелось побыстрее получить образование, раз я с детства стремилась в загадочный «институт». Когда я поступила в Академию, знакомый мой спросил об учёбе: «Не нравилось тебе, Катя?», но до этого ещё далеко. У меня покалывает сердце от переживаний, когда я мысленно обращаюсь к тому периоду, чтобы ответить себе на все вопросы.
Уж не знаю, могут ли другие любить в таком возрасте по-настоящему, но мне пришлось испытать на себе разницу в 12 лет, неудачную в любом случае, и сложно сказать, что Листович мог узнать хорошего обо мне, тем более сейчас: я давно не его идеал.
Даже слухи не смущали критика, почти ничего не выдавало моих чувств, но я всегда боялась услышать ответ, если бы кто-то посмел затронуть тему моей любви к нему.
Я увидела Ласта со спины, но полюбила сразу. Время было лёгким и смертоносным. Не обмануться, ни с чем не спутать, одновременно видишь всю ленту, знаешь финал. Свет и вакуум, и я уже не я. Долгое время я не помнила именно первую роковую минуту, не знала свой пульс. Часто спрашивала себя, как это началось?
Параметры не имеют значение – мы все лишь отражения в глазах друг друга. Неважно, какими мы были, мне не оправдать свои чувства. Ничего не кричало в этот миг, было уже поздно и сокрушительно, фигуры ждали меня, как только я вошла в класс.
Позже он перебрался в другой, просидев всё это время в углу. Иногда мне казалось, что Ласт – павук, приглашающий меня на казнь. Оттенок меняется ежечасно, но выбора нет: на эмоциональных качелях адекватно не оценишь. Как холеричный меланхолик я редко бываю в гармонии, оттого ношу чёрно-синий.
Номер четыреста три – запах пустоты, скорлупа в скорлупе, я скорпион, он козёл. Камера – обскура, и нет ключа. Связки не было и в этом году: меня назначили куратором галереи, но так надоело передавать ключи коллегам, что я отдала их с концами. Для меня всё уже давно сплелось в клубничном сне.
Свет был закрыт на щеколду, но междверье манило учил и учат. Зрачки и ушки – монетки в автомат. Каждый урок раздражал липкий лимон стекла. Закусить бы всё это, историк и сам не мармелад. Мне часто мерещится Жёлтый дом и шафран, и снова Замятин надо мной, но в Древний дом не попасть. Я всегда думала, что он это про Домик Петра, но выхода из него нет. И вот уже в Академии История смотрела на меня лимонными очками, желчно смеясь. Как назло, мы были у всех на виду, и многие не смогли пройти и простить.