«Он принёс шесть таблеток творчества, и шестеро отравленных на следующий день решили пять проблем из шести. Не решил только самый результативный. Он таблетку не ел, он всю ночь делал анализы и узнал, что в таблетках нет ничего, кроме муки и сахара. Так в чём же дело? Растормозилось воображение! Так в институте археологии появился… ковёрный клоун».
По отрывку из повести Михаила Анчарова «Сода-Солнце» видно, что главное – это искусство и его роль в жизни человека. Творчество – самое естественное состояние человека. Способ жизни, причём высший её способ.
* * *
Михаил Анчаров – писатель, поэт, философ, художник, сценарист, изобретатель, один из первых в стране бардов, учитель Высоцкого. Родился в 1923 году в семье инженера в Москве. Владимир Высоцкий не раз говорил, что его песни начались с Анчарова. А как раз Анчарова сегодня знают гораздо меньше, чем Высоцкого.
Анчаров создал целый цикл повестей – «Теория невероятности», «Золотой дождь», «Сода-Солнце», «Голубая жилка Афродиты», «Поводырь крокодила». Общее в этих книгах – постоянные герои, озорной десант, заброшенный в наше время из светлого будущего. На ходу врываются они в нашу жизнь. Они баламутят всех, мистифицируют, любят и бьются насмерть…
А язык! Академисты могли ругать его за анекдотизм, за инфантильность и косноязычие, за перескоки из эпохи в эпоху. Но, товарищи, когда начинаешь читать Анчарова, важно не умереть со смеху. Для глубокого читателя найдётся и философия, и подтексты, и ретроспекция. А для зеваки – богатое развлечение. Язык Анчарова – лёгкий, блестящий, он всегда полон доброты и самоиронии. Когда Анчарова спросили, как он работает над словом, он сказал, что не понимает, о чём речь. В смысле – главное должно быть не слово, а впечатление. Читатель может почувствовать то же, что и автор (та самая адекватность текста). И если у читателя возникнут дрожь и слёзы, непонятно от чего – значит, всё удалось. А какие для этого слова потребовались, крепкие или, наоборот, нежные – неважно.
* * *
Когда мне стало по-настоящему худо, я решилась и поехала прямо к Анчарову в Москву. Мне говорили: «Ты сошла с ума, это же крайний случай, не стыдно? Если все начнут ездить?» меня пугали: «Любишь-любишь, а приедешь – там полный угол пустых бутылок и его небритая рожа». Родители говорили: «Нечего ездить и трепать языком. Денег не дадим. Баловство».