Они вошли в палату. Это был небольшой одноместный бокс, в который, по настоятельной просьбе Хана, Влад перевел пациентку в первый же день ее пребывания в больнице. Хан изо дня в день в течение целого месяца ждал ее пробуждения и готовил разговор, который вести в общей палате на четыре-шесть койко-мест было просто невозможно.
Бокс был маленький – около двух метров в ширину и около трех в длину. Поперек по центру стояла кровать, в изголовье – белая тумбочка, на которой в медицинском стакане с носиком стоял очень милый букетик полевых цветов. Узкое оконце было задернуто белыми занавесками, но солнце уже поднялось над тополями во дворе и прямой наводкой било точнехонько в окно, и временами казалось, что белая ткань вот-вот обуглится, вспыхнет и весело займется жарким алым пламенем.
Под окном одиноко стоял чуть покосившийся деревянный стул. Хан пододвинул его поближе к кровати, сел, закинул ногу на ногу и жестом дал понять Владу: «Дальше я все сделаю сам, оставь нас одних». Закусив губу, Влад кивнул, пристально посмотрел на спящую пациентку, снова кивнул и покинул бокс.
Какое-то время Хан сидел в полной тишине и неподвижности, собираясь с мыслями. Он очень долго готовил свою речь, ежедневно прокручивал се в голове, каждый раз добавляя что-то новое, более убедительное, но сейчас не знал, с чего начать. Он даже начал испытывать нечто похожее на волнение и, чтобы не поддаться ему, осторожно взял Бекки за подбородок, повернул ее лицо к себе и слегка шлепнул по шоке.
Она мелко вздрогнула. Хан тут же отшатнулся от нее, сцепил пальцы замком и изобразил доброжелательную улыбку.
Час, которого он так долго ждал, наконец пробил.
Веки у молодой женщины чуть шевельнулись, стало заметно, как бегают под ними глазные яблоки, а потом вздрогнул и пушок длинных ресниц, и глаза слегка приоткрылись. Ресницы слиплись, и разлепить их ей удалось лишь после некоторого усилия, зато глаза раскрылись настолько широко, что Хан почувствовал, как сжалось у него сердце. Глаза были огромные и какие-то пустые, радужные оболочки – цвета каштана, мелкие точки черных зрачков направлены прямо ему в переносицу. Он даже почувствовал, как засвербило у него между глаз. И тогда он потер рукой переносицу и громко сказал:
– Доброе утро…
Взгляд женщины не утратил своей пустоты.