Ещё в начале XX века в стенах этого учреждения сформировалась самая мощная в США школа антропологии, основателем которой выступил Франц Боас (1858–1942) – немецкий географ, в 1897 году на волне массовой европейской эмиграции в Новый свет перебравшийся в Америку, где основным предметом его исследований стали культура, фольклор и язык индейцев. Сохраняющаяся до наших дней репутация Боаса как «отца американской антропологии» во многом определяется именами его учеников. Вот лишь самые известные из них: Эдвард Сепир, выдвинувший вместе с Бенджамином Ли Уорфом знаменитую гипотезу лингвистической относительности, Альфред Крёбер, о чьей влиятельности среди коллег говорит неформальный прижизненный титул «декана американских антропологов» (а ещё он был отцом писательницы Урсулы Ле Гуин), Рут Бенедикт, в 1934 году возглавившая отделение антропологии Колумбийского университета – одна из самых узнаваемых женских фигур в американской науке прошлого столетия. Этого короткого списка имён вполне достаточно для понимания того, в какой интеллектуальной среде происходило становление Харриса как антрополога.
Научным руководителем Харриса в аспирантуре был Чарльз Уэйгли (1913–1991) – представитель второго поколения учеников Боаса и один из первопроходцев, наряду с куда более известным широкой аудитории Клодом Леви-Строссом, антропологических исследований в Бразилии. Докторская диссертация Харриса, защищённая в 1953 году, также была выполнена на материале этой страны – в дальнейшем он войдёт в одну из первых книг учёного «Город и сельская местность в Бразилии» (1958). Впрочем, в юные годы Харрис явно не демонстрировал задатков будущей научной «звезды» и посвящал академии далеко не всё своё время. За пределами университета его главной страстью была игра на тотализаторе: система ставок на скачках, которую придумал Харрис, оказалась настолько успешной, что позволила решить вопрос об источниках средств во время учёбы в аспирантуре.
После защиты диссертации Харрис получил место доцента в Колумбийском университете, но вскоре в его начавшейся вполне стандартно карьерной траектории происходят резкие изменения – 29-летний учёный отправляется в Африку (о том, как была получена командировка в Мозамбик от Фонда Форда, см. с. 101–102). «Чёрный континент» за полтора десятилетия, прошедших между окончанием Второй мировой и волной деколонизации начала 1960-х годов, оказал решающее влияние на многих западных исследователей. Достаточно вспомнить сверстника Харриса Иммануила Валлерстайна, чья траектория в исторической социологии также начиналась вполне конвенционально, в русле чрезвычайно популярных в те времена теорий модернизации, которые разрабатывала школа главного американского последователя Макса Вебера – Толкотта Парсонса. Но стоило Валлерстайну отправиться в Африку, как его представления о возникновении современного мира пришли в конфликт с удобными для кабинетных учёных доктринами.