Я знаю, что больше они не попросят меня поиграть с ними в оварэ.
Как только мы уходим с площади, жизнь возвращается. Когда мы заворачиваем за угол, до меня доносятся крики торговцев, называющих свои товары, детский смех, визг играющих в догонялки. Лкосса живет дальше, как обычно. Я дожидаюсь, пока мы отойдем достаточно далеко, и только тогда задаю вопрос, который все это время вертелся у меня на языке.
– Мама, почему это происходит? Почему Кухани заставляет дарадж брать воду из западных колодцев?
Мама отвечает не сразу:
– Потому что может.
– Значит, – не отступаюсь я, – мы и правда больше не сможем брать воду в центральных колодцах?
– Нет. – Мамин голос звучит покорно, отстраненно. – Не сможем.
Когда слова срываются с ее губ, они кажутся более реальными, окончательными. Слезы застилают глаза, но я не позволяю им упасть. Мама не плачет, значит, и я не буду. Я хочу быть как она.
Но тут на границе сознания мелькает еще одна мысль. Сначала я игнорирую ее, но она извивается и сверкает, как лишняя нитка в гобелене, которую так и хочется выдернуть. Это еще один вопрос.
– Мама, – медленно спрашиваю я, – нам обеим запрещается использовать центральные колодцы?
Впервые с того момента, как мы вышли с площади, мама останавливается и смотрит на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Я… – Под ее взглядом мне неловко это произносить. – Тот воин сказал, что дараджам нельзя использовать колодец, но… я ведь не дараджа, значит, я могу им пользоваться, так?
Я вижу, как что-то в мамином лице медленно меняется. Губы сжимаются в тонкую линию, прекрасные карие глаза прищуриваются. Она наклоняет голову и сводит брови, словно впервые по-настоящему видит меня.
– Если хочешь ходить к колодцам, где мне не рады, я не запрещаю. – Она говорит тихо, но я слышу в этих словах скрытый вызов, тайное испытание. Я быстро качаю головой:
– Нет, мама. Я не хочу. Я хочу остаться с тобой.
Тут же ее лицо расслабляется. Она снова похожа на полубога, сияющего в лучах солнца. Она улыбается мне, и я тоже расслабляюсь.
– Идем, – говорит она, снова трогаясь с места. – До колодцев у западной границы не так и далеко.
Я подчиняюсь ей – не потому, что обязана, а потому, что хочу. Я хочу быть такой же, как мама, но впервые в жизни понимаю, что это будет непросто, потому что мы не одинаковые.