– Пошли.
Поднимаюсь, послушно плетусь следом, даже не задаваясь вопросом «куда». Хотя будем честны, Ли все равно не ответит.
Углубляемся во дворы, подальше от взглядов любопытных прохожих. Находим место на детской площадке. Парень замедляет шаг возле скамейки. Странный выбор, но я пока не способна объективно оценивать ситуацию.
– Садись, – командует Соджин.
Если бы я раздавала премии за кратность, он бы получил свою безоговорочно.
Присаживаюсь на деревянную поверхность, запоздало понимая, что до сих пор обнимаю шлем, точно мягкую игрушку. Ли вынимает из бумажного пакета набор для оказания первой помощи, стоически, не издавая ни звука, несмотря на то, что ладони разодраны в мясо.
Тяжело вздыхаю, решительно, но мягко забираю переносную аптечку из мужских рук и, стукнув по свободному месту рядом, требую:
– И ты садись!
Спутник морщится, готовый взорваться негодованием, но я грозно поднимаю пятерню.
– Как ты будешь обрабатывать мою руку такими клешнями? – Вопросительно изгибаю бровь, указывая на кровоточащие царапины.
Аргумент считается исчерпывающим: брюнет обреченно устраивается рядом, нехотя предоставляя мне ладони.
– Спасибо, – говорю с мягкой улыбкой. Убираю прядь волос за ухо, чтобы на глаза не падала.
Достаю маленький тюбик из коробки и аккуратно, чтобы не причинить боль, начинаю смазывать царапины мазью.
Герой опять держится стойко, почти как кремень. Сидит молча, не шелохнется, даже бровью не ведет.
– Но я бы посоветовала тебе сходить в больницу завтра. А если внутреннее кровотечение или еще что? Не хочется, чтобы ты из-за меня откинулся. – Мельком бросаю взгляд на спутника: от прикосновений к его коже ощущаю неловкость и смятение, хотя и не должна…
Похоже, чувство вины давит. Вины ведь? Что еще может заставлять сердце так взволнованно трепетать, будто сижу не на скамье где-то в Сеуле, а пытаюсь сдать школьный экзамен? Отвлекаюсь, погружаясь в свои мысли и, наверное, надавливаю чересчур сильно, поскольку Соджин произносит первое: «Ауч!» – и чуть дергает кистью.
– Прости! – искренне извиняюсь, виновато хлопая ресницами.
Стараюсь прикасаться еще мягче, но обилие страдальческих звуков только увеличивается, поэтому прихожу к выводу: кто-то явно прикалывается.
– Ой, хватит! – возмущаюсь сквозь широкую улыбку, заглядывая парню в глаза и кривлюсь, губа же лопнула. – Хочешь, подую, чтобы не так больно было? Но лучше тебе не дергаться! – Делаю суровое лицо и собираюсь заняться поврежденным коленом, торчащим из прорези джинсов.