– Так, Ринна – о, это уже мне – Горло беречь! Да ты будешь звездой нашего шатра!
Вот таким образом, я стала главной солисткой нашего представления.
Вначале это была песня нимфы, потом я, кажется, вообще весь имеющийся репертуар перепела, кое-где новое сочиняла.
Волосы теперь у меня были красивого иссиня-черного цвета, а уж в цыганских одеяниях и вовсе никто бы меня прежней Марианной не назвал. Так что я полностью отдалась на волю судьбе и просто получала удовольствие.
В одном из городов, где мы были проездом, ко мне после выступления подошел представительного вида пожилой господин. Он дал мне визитную карточку местного оперного театра и пригласил выступать у него. Внутри сразу раздался тревожный колокольчик.
Какую-то цыганскую актрису без прослушиваний, очереди и кучи бумажной волокиты и сразу на сцену? Да так просто не бывает.
Вежливо сказав, что должна подумать и спросить мнения хозяина, я умчалась к Докарту.
Кстати имя хозяина нашего табора я узнала только спустя неделю нашего путешествия. И нет, это случилось не потому, что он был заносчив или груб. Он просто оочень долго отходил после той великой попойки с тем прозорливым старцем деревни.
Оказалось, моя бутыль виски была просто разогревом. Количество бутылок к концу пира не поддавалось расчетам.
Быстро обрисовав ему ситуацию, я ожидала чего угодно, но только не слов: «Чего тут думать, беги к нему!»
Вот честно, я обиделась.
Значит, только я тут себя чувствовала легко и непринужденно, а остальным, видимо, мое присутствие было в тягость. Поняятно.
Заметив, как скисла моя физиономия, этот невозможный хозяин балагана весело рассмеялся: «Да любим мы тебя, девочка, все любим, и расставаться, конечно, не хотим. Да ежели это дело, тебя от такого шанса отговаривать? А коли не получится у тебя в этом театре, так ты знаешь, как и где нас найти и всегда можешь вернуться назад к нам. Запомни, Ринна, тебе всегда здесь будут рады».
После каждого сказанного слова в моей душе поднималась огромная волна благодарности, а на последних словах я и вовсе со слезами радости бросилась на шею этому хмурому на вид, но бесконечно доброму в душе цыгану.
В театре, где я уже почти неделю, меня приняли не то, чтобы радостно, но вполне терпимо. В платье и туфли никто ничего не подкладывает, мне даже для временного проживания комнату предоставили, так что жизнь, кажется, налаживается.