– Сынок, по чем мяско человеческое? – проскрипела Ягда.
– 50 золотых, – коротко ответил купец.
– Может я и стара, но слух у меня хороший. Тому мужику ты рабов по 10 золотых продавал.
– Ведьма, так тот мужик раба себе в услужение брал, а ты для закуски, – с презрением сказал купец, а молодцы в клетке на него даже с уважением посмотрели, – Хоть и ироды последние, да даже этих жалко.
– Товар есть товар, – фыркнула ведьма.
– Цена есть цена, – стоял он на своем.
Они помолчали, друг на друга посмотрели. Купец с омерзением, ведьма со злостью.
– Есть кого за золотой отдашь?
– Шутишь ты что-ли, корга старая?!… – осекся купец, да призадумался, – а вообще есть один, но не в этой клетке он…
– Покажи, может и возьму, – заинтересовалась ведьма.
Купец подозвал мальчонку, наказал тому за рабами посмотреть, а сам повел ведьму.
– Тут совсем недалеко. Этого раба я даже на продажу выставлять не стал. Плох он… Болен и характер скверный. Судя по всему на днях уже помрет. Так что его даже для тебя не жалко.
Они подошли к землянке, на которой красовался внушительный замок. Купец связку ключей достал и отворил замок, а затем на руке браслет металлический обнажил.
Дверь открыл, и спустились они внутрь. Там ничего не было – пол из земли, стены с кольцами для цепей и раб.
Кузнец руку цепи снял, с помощью браслета зачарованного приказал рабу к ведьме подойти. Он ступал медленно, покачиваясь, будто еще вот-вот и рухнет наземь.
Ягда внимательно посмотрела на него – парень на вид моложе 30, черные растрепанные волосы почти до плеч, борода неопрятная (оно и неудивительно, вряд ли рабам давали бритву), глаза серые, а сам он отощавший, на скелета похож. На теле его скелетообразном живого места не было, весь в увечьях. Его явно пытали, плетью хлестали, да и в бою он был, раны от которого до сих пор не зажили.
Ведьма руку на браслет купца положила, дабы он его не использовал, а того аж передернуло. И было с чего – рука у ведьмы костлявая, зеленоватая с бородавками и желтыми длинными ногтями.
– Говоришь по нашему? – спросила Ягда.
Раб на старуху посмотрел. В его взгляде не было страха или отвращение, даже не было отчаяния – только смирение с безысходностью. Он сам понимал, что умирает.
– Говорю, – сипло прохрипел раб.
Ягда внимательно его осмотрела ведьмином зрением. С ног начала, одна вроде почти здоровая, если не считать многочисленные синяки и следы от плети, а вот вторую ногу ломал он неоднократно. Даже не дважды и не трижды, причем довольно недавно. Все туловище покрывали раны. Некоторые из них были свежими, некоторые уже немного зажили, некоторые глубокие, а некоторые оставят за собой шрамы.