Того требовало общественное положение, ведь школа в Дакле, где учились дети квакеров числом около шести десятков, имела весьма высокие стандарты – не в пример сегукитским школам, хоть квакерской, хоть государственной. Смущало же Солона другое: он никак не мог понять, в чем, собственно, разница. И его новенький костюм, купленный тетей Фебой, и платье Синтии были строго скроены и пошиты из тканей приглушенных оттенков, без рисунка, но странным образом выглядели дороже, чем школьная одежда ребят из Сегукита. Мало того, здешние мальчики и девочки держались высокомерно, словно в них въелась уверенность в собственном превосходстве. Солон недоумевал и сердился. Да чем же отличаются от них с сестрой эти, даклинские? Разве только статусом родителей. Других версий у него не было, ведь в Сегуките, в школе при общине, никто нос не задирал.
Толика света на эту несуразность пролилась, когда Солон с Синтией побывали в гостях у тети Фебы, в трентонском ее доме на Роузвуд-стрит – детей пригласили на выходные, с тем чтобы они также посетили молитвенное собрание в Трентоне. Солон собственными глазами увидел, как отделан и обставлен тетушкин дом – уж конечно, в Сегуките ничего подобного не водилось. А тут еще кузины, Рода и Лора – одна ровесница ему самому, другая – Синтии; в обеих сквозит это осознанное превосходство, и даже внешне обе походят на даклинских учениц. Солону – если на его тогдашнее мнение вообще можно было положиться – показалось, что кузины зациклены на мальчиках еще больше, чем девочки из даклинской школы. Рода и Лора встретили его достаточно дружелюбно, однако с тех пор Солон начал замечать, что интересует девочек куда меньше, чем другие мальчики. Так было в Сегуките, ничего не изменилось и здесь. Практически всегда девочки шагали на занятия или домой либо в компании подружек, либо вместе с каким-нибудь мальчиком, а вот к нему, Солону, считай, ни одна не приблизилась, не заговорила, не пожелала пройтись рядом. В лучшем случае Солон удостаивался дружеского «привет», а между тем миловидную Синтию нередко останавливали, расспрашивали о новом доме и занятиях, и только появление отцовской двуколки с Джозефом Кумбсом вместо кучера – его Руфус недавно нанял в помощники – прерывало эту болтовню. Юных Барнсов везли домой, в усадьбу Торнбро, вид которой все больше соответствовал местным стандартам материального достатка.