– Ох, какой вырос-то! Жених! А я вот тебя таким помню, яблоками тебя угощал, – добродушно улыбался казак средних лет. Иван лица вспоминал не все, за что было немного стыдно. Пока вокруг Ивана кипела суета, Игнатья Авакумова помчалась к дому Трифона. Запыхавшись, она ввалилась в дом.
– Что стряслось? – встревожился атаман, раскуривавший люльку.
– Ой! Свет моя, Трифон Михайлович, пойдем, пойдем со мной, – потащила за рукаватамана бойкая старушка.
Иван увидел среди толпящихся людей Игнатью и рядом с ней казака. «Отец»,– прошепталпареньи ему стало невыносимо больно и страшно. Всего за каких-то десять лет, его отец, славный атаман в расцвете сил превратился в старика. Иван глядел как не своими глазами на то, как в толпе беспомощно озирается исступленный седой мужик с осунувшимися плечами. Игнатья также держала его за рукав, как и Ивана, когда водила его представлять, и, прищурившись, озиралась. Трифон явно не понимал, что происходит. Уголки его губ и без того всегда суровые, опустились, руки немощно висели вдоль тела. Иван глядел на отца и не шевелился. Перед его глазами, как волны, вставали воспоминания из детства. Сильный атаман, на черном коне, и он, мальчишка, смотрит на него снизу вверх и мечтает так же. А тот его подхватывает и сажает к себе на седло и скачут они так галопом и весело, и страшно. И как отец оружие учил держать и чистить, как в страхе держал всю деревню. Как всегда, дымила люлька в его больших и сильных руках. Из мыслей Ивана вывела женщина с ребенком на руках:
– На батюшку своего смотришь? Да, постарел он, что тут скажешь. Времечко-то свое берет.Смерть его жены-то для него горем была, но как сын пропал, так все, погиб атаман наш. Знаешь, ходют люд такой, вроде дышат да говорят, но не живы-то давно. Ой, что ж я, дура-то, такое говорю. Черт дернул, – она, немного помолчав и перекинув ребенка на другую руку, продолжила: – Я тебе так скажу, ему, видит бог, в жизни много испытать довелось. Он твою мать любил пуще всего на свете, а она как тебя родила в муках, так на тот свет и отправилась. Слава ей небесная. Ты поди к нему, поди.
Иван шел, как во сне:
– Отец, –как будто не своим голосом молвил он.
Игнатья вздрогнула, перекрестила Трифона:
– Бог милостив, батюшка, гляди, то сын твой! – и снова залилась слезами, отошла в сторонку.