– Мишка… ты где?
– Тута. – Минька сел и утёр кулачком слёзы.
Васька упал рядом на солому, помолчал.
– Миш, ты не плачь, я твою свинчатку забрал. Вот, держи… Ну этих ребят! Давай с тобой вдвоём играть? И в бабки, и в хоронушки… сперва я тебя буду искать, а потом ты меня. Ладно?
Он полез в карман и вытащил шаньгу с творогом. Минька почувствовала, что голоден, и в животе засосало. Он впился зубами в шанежку, стал жевать. Хорошо, что есть на свете Васька! Не из-за сахара и сдобников, которые он потихоньку таскал для Миньки, а потому что он надёжный друг.
– Айда нищих дразнить, – предложил Васька.
– Не хочу, мамка заругает.
– Ну тогда просто пойдём куда-нибудь, за околицу или на речку.
Минька потрогал опухшее ухо, поцарапал дырку на штанах и вскочил с соломы.
За околицу с воротами из трёх жердин убегала дорога, шла мимо поля и терялась вдалеке. Лес отсюда казался совсем тёмным. К реке спускалась широкая тропа между полосок с житом и картошкой.
– Смотри, богомольцы идут, – показал пальцем Васька на нескольких человек, бредущих по дороге.
– Или нищие, – возразил Минька и тут услышал негромкое пение. «Благословлю Господа на всякое время…»
Только богомольцы, часто проходившие через село, пели псалмы. Нищие ничего не пели, лишь тянули заунывными, противными голосами: «Пода-айте Христа ради!»
Приятели уселись на жердины. Солнце ласково припекало Миньке макушку, и он почти позабыл о невзгодах, засвистел, как скворец.
– Вырасту большой, тогда Архипку одолею. Пусть ужо подойдёт, я как ударю, он полетит до самого города.
Воробей не сводил глаз с богомольцев – мужиков и баб, пыльных и босых, с тёмными от солнца лицами, с палками в руках, чтобы собак отгонять. Странники остановились у околицы, сбросили заплечные мешки и, решив отдохнуть, расположились на траве.
– Ребятки, это Ефремовка? – спросил один из богомольцев, весь заросший курчавой русой бородой, в чёрном зипуне.
– Ефремовка.
– Значит, правильно идём.
Он развязал узелок с нехитрой едой: ржаным хлебом, луком и коричневыми варёными картофелинами, стал есть, макая пёрышки лука в тряпицу с солью.
– Дяденька, а вы куда идёте? – спрыгнул с жердины Минька. – В монастырь?
Лицо богомольца засветилось улыбкой.
– По святым местам ходим, намоленным. Много повидали.
Минькины глаза сверкнули любопытством.
– А чудеса какие-нибудь видели?