Веригин перестал изучать наклейки на бутылках и завороженно уставился на друга.
– Мы тебя, естественно, перекрашивать не будем, – продолжал живописать гость, – но отчасти общипем, как петуха, и тогда можно будет воскликнуть: „Макс! Ты великолепен!“ Ну, я опять отвлекся. Чтобы не раздражать тебя белым или какого прочего цвета рабочим халатом сотрудника службы быта или частной парикмахерской, девушка будет облачена в привычную для тебя униформу современной, независимой, полностью раскрепощенной, лишенной предрассудков и комплексов столичной урбанистки: черную куртку, канареечного колора футболку, короткую аляповатую юбчонку и туфли на высоких каблуках!
– Ты знаком с Мариной? – Веригин с вытянувшимся лицом встал и навис над обеденным столом.
– Не лямзай зубами и закрой скворешник! – невозмутимо процитировал Валентин и добавил: – А то горло застудишь!
Голая лампочка под низким потолком „хрущобы“ едва не разорвалась на тысячу осколков от дикого крика хозяина однокомнатной квартиры:
– A–аа! Ты подслушивал!!!
– Всего-навсего стал невольным свидетелем вашего молниеносного диалога, когда входил в подъезд. – Валентин слегка наклонил голову набок и развел руками: – Не успел уши заткнуть.
– Ну ты…
– Так будешь стричься у своей пассии?
– Довериться Маринке, вооруженной ножницами? Да это все равно что положить голову на плаху под топор палача! – Максим рубанул ребром ладони по шее и принялся доставать из навесного шкафчика посуду. – Сейчас „поланчуем“. Приятно, черт подери, в наше время принимать человека, пришедшего навестить старого друга со своим провиантом! Это плюс к твоему имиджу, Валентин.
– Ай, да брось ты!
– Ничего себе „брось“! – возразил Максим. – Я такую жрачку не могу себе позволить купить даже по праздникам! В магазине смотрю на все это, как в музее!
– Хлеб, надеюсь, у тебя есть? А то я не стал покупать.
– Хлеб да соль имеются, – обнадежил хозяин. – На этот счет можешь не волноваться.
– Мне, видимо, придется за тебя, а не за себя поволноваться, – медленно произнес Решетников. – Живешь, я погляжу, явно не на широкую ногу.
– Такова наша тяжелая боярская доля, – пошутил Веригин. – Но я не жалуюсь и плакаться тебе в жилетку не собираюсь.
– Зато женщины, смею предположить, тебя по-прежнему любят, – задумчиво сказал Валентин. – В школе ты у девчонок, помнится, был в большом почете. Они из-за тебя ссорились и даже тузили друг друга. Мне на этом фронте везло меньше.