Позвонила мама, отчиталась, что Пашка сделал уроки, поужинал и смотрит какой-то фильм, привычно попеняла на дурацкую дочкину работу, пожелала спокойной ночи, а Елена все так и сидела, обессиленно уставившись в окно.
– Надо идти домой. Хотя… Какой смысл? Можно и тут остаться. И всю ночь работать, потому что я нипочем не успею подготовить документы с этом проклятым кредитом!
Елена вдруг поняла, что сейчас в голос зарыдает. Безнадежно и бессильно.
– Охрану напугаю! Надо идти.
Пустые вагоны метро были так знакомы. Она часто возвращалась поздно. Иногда так, чтобы успеть перед закрытием станции.
– Ну вот… Осталось совсем немного. Чуточку! И я дома! – пересечь темный сквер и войти в подъезд, там уже можно будет и поплакать. Она не боялась темноты, поэтому совершенно бестрепетно шагнула под деревья, дошла до ближайшей скамейки и неожиданно обнаружила, что силы-то закончились. Ну, то есть совсем.
– Я посижу чуточку и потом пойду. Скамейки стоят для этого! Правильно! А я тут ни разу и не сидела. Только мимо сайгачу. Вот, посижу, меня не видно и поплакать можно, и порыдать даже. А что? Никто не видит! Ой, уже трава какая выросла. И листва. Ну надо же, а я и не видела!
Как так получилось, что она, всхлипывая и вытирая слезы, тушь и помаду, начала говорить сама с собой, она не поняла.
– Ну нет же сил! Просто нет! Надо увольняться, сожрет он меня и не подавится! А как увольняться? И Пашке смартфон надо, а ремонт? А на даче дом красить? Надо обязательно! А то соседка уже приходила, уточняла, чего это у нас такое все облупившееся… Но сил же нееееет.
– Вот и у меня нет, – вздохнул кто-то в темноте. – Совсем-совсем. Я тоже так устала! Сначала-то ничего не поняла. Думала, они случайно, просто меня забыли. А теперь… И есть так хочется! Может, у тебя что-то есть?
Из-под лавки высунулась мордочка небольшой серенькой кошечки и принюхалась. Нет, едой не пахло. Пахло слезами, усталостью и безнадежностью. Она-то отлично знала этот запах.
– Что мне делать? Ну что? Я не справлюсь! Там работы на троих минимум! Так это еще без учета юриста и кадров, – всхлипывала женщина на скамейке. – Не мо-гуууу!
– И я тоже! – согласилась кошечка. – Давай, может, понеможем вместе? Не то чтобы это помогало… И вряд ли ты захочешь.
– Я уже не помню, когда чему-то радовалась. Я как автомат, робот. Встала, лицо нарисовала, чтобы окружающих не пугать, в одежду влезла и пошла пахать! Я – лошадь! Ломовая лошадь. Да я и не против, я все понимаю, только сил нет и я уже стала загнанной ломовой лошадью, а таких пристреливают, да? Ой, кто тут?