– Это змеевик! – отёр я кисель рукавом тельняшки и, выскользнув, став за спину великана, указал на водокачку.
– Где? – повернулся за мной Лебедько.
– Спираль вокруг башни водокачки!
– Ни как нет. Водопровод. Подаёт воду мне в каптёрку… В самогонный аппарат. Я его из холодильника соорудил, того промышленного, что в котловане нашли… У меня всё на мази: печь сложена, газ подведён. Из бака воду напустил, брагу залил и гони. Не капать будет – течь. Бутылок нет, в бурдюки из акульих желудков – китобои мирнянские подгонят – разолью. А красиво получилось? На домну смахивает, а?
Я отнял у Лебедько жбан и понюхал оставшуюся в нём жидкость. Пил, пахло киселём, но сейчас со дна чем-то сбродившимся. Брага.
– Без моей команды домну не запускать, – отрезал я. – Стройся!
Сбегал, проверил умывальники, посудомойку в вагоне-ресторане, забежал в казарму, слил чуть воды из отопительных батарей – везде обыкновенная. После только успокоился и разрешил взводу разойтись, умыться и побриться.
За завтраком, помяв в посудине – ел прапорщик из таза – черпаком пюре, Лебедько попросил:
– Разрешите выдать спирта из личных фляг. Маются мужики и хлопцы. Самогонку вчера всю прикончили, а выгнать брага не подоспела. Впрочем, для поправки можно и бражки, какая есть, тяпнуть. Разрешите.
– Не мужики и хлопцы, прапорщик! Марские пехотинцы спецназа «овэмээр» . «Марские» произносите через «а», не через «о», с Марса пехота, – поправил я Лебедько. А посмотрел на ковырявшихся в пюре солдат, распорядился: – Дневальный, выдать по пятьдесят грамм. После завтрака всем на прополку. Я – на КП. И часовому налей, сменится, повар с обедом подаст. Стоп! Вчера на именинах рядового Милоша весь личный состав взвода за столом сидел, кто на вышке нас охранял? Разболтались!
– Так майор Каганович часовых подменяет, он не пьёт, у него язва, – напомнил мне Лебедько.
Вечером в каптёрке, мешая «молодой киселёк» со спиртом, я согласился с предложением майора Кагановича отменить воинские уставные отношения. Звания упразднили, имена и фамилии заменили на прозвища, обращаться друг к другу стали «мужик» или «хлопец». Збарек Крашевский назвался именем возлюбленной – Крыся; старший сержант Брумель в память о погибшем друге за прозвище себе взял его спецназовский позывной «Брут». Стрелок БММП Коба (позывной «Чук») в память о названом брате старшем сержанте Кобзоне – Геком. Меня Лебедько, представившийся Силычем, назвал Председателем, я не возразил. Других восьмерых старожилов острова: Кагановича, Комиссарова, Хлебонасущенского, Чона Ли, Селезеня и троих солдат его разведотделения звали прежними прозвищами – Коган, Камса, Хлеб, Чонка, Селезень, Мелех, Крынка, Пузо Красное. Ну и, на чём настоял бывший дядин зампотылу, КП переименовали в колхозное правление, казарму в спальный барак, каптёрку в продсклад, пищеблок в столовку, медчасть в больничку, гальюн в нужник. Та оно было при дяде, Бате.