Что же, в своей глубокой сущности, значит «Камера обскура разумности»? Чтобы понять это, надо прежде осознать, что в общем, значит «Камера обскура» эмпирики бытия. Мы сморим на нашу реальность, на нашу эмпирическую действительность, как на абсолютный макрокинез бытия, как на единственно возможную для всех, и каждого, общую, в себе существующую действительность. И все её особенности причисляются к её природному в себе, естеству. Но, на самом деле, эмпирика мира, со всеми его каузальными последовательностями, и трансформациями, (возведёнными разумом в физические законы), есть суть производная «Камеры обскура», некоего сплетённого, из нескольких лучей чувств, и векторов «разумных ганглий сознания», общего «прожектора действительности». Некой, сплетённой из множества лучей созерцания, и осмысления, «косы», в которой только и существуют эти последовательности, и каузальные трансформации. Что-то вроде белого света, сплетённого из семи цветов, и бесконечного множества оттенков.
И «Камера обскура разумности», также как «Камера обскура чувств», являет собой только сектор высвечиваемого им поля внешнего бытия. И вся его реальность, его истинность, и определённость, вся его созерцательная гармония, в которой будто бы существует единственно возможная – истинная разумность, на самом деле, есть суть Великая фикция живого…
Мы убеждены, что действительно есть тот форпост, та изначальная существующая в эфире бытия, форма разумности, от которой мы должны отталкиваться, и которой должны следовать. Это вполне сравнимо с нашим непоколебимым убеждением в том, что существует само по себе время, с истинной, настоящей, самой в себе динамикой. Что, это не мы, каждый из нас, производим его своим сознанием, в соответствующей динамике, но оно существует само по себе в эфире бытия, и управляет нами, и всем мирозданием.
Таковы наши заблуждения, относительно мира реальности. Таковы наши заблуждения, относительно миросозерцания, и разумности. Лекала нашего осознания эмпирики мироздания, ничем не отличаются, от лекал нашего осознания, самой разумности. Здесь вопрос, лишь объекта познания, в котором сама объективность, её абсолютная форма, всегда ускользает от нашего луча, – от зенита нашей «камеры обскура».
Идеи, словно возникающие новые «локоны», рядом с «косой осознанности миропорядка» …, – косой, в которую вплетены, и гармонизированы все прежние «локоны», что ранее, также вызывали непринятие, чувство неразумности, и даже абсурда. Наш разум так устроен, что со временем, он принимает, и вплетает в эту «общую косу» всё, что возникает на его задворках. И он способен принять, и вплести даже то, что грозит его целостности, и может привести к разрушению изнутри. Его инстинкты расширения собственного ареала, всегда сильнее инстинктов самосохранения. Он боится смерти от стагнации, от остановки, – больше, чем смерти от вплетённых в его «косу» «ядовитых плющей».